Крестьянский сын, дворянская дочь
Шрифт:
— Пустой фат и бабник, к тому же недалекий. — пусть не будет у них недомолвок и он знал, как она относится к его нынешнему кругу. — А, собственно, почему он должен мне нравиться?
— Да хотя бы потому, что он оказался верным товарищем и без разговора вместе с Глашей кинулся меня спасать. — с жаром воскликнул Николка. — Если это для тебя что-то значит! Ведь мы теперь вместе, я правильно понял? — и он с надеждой посмотрел на девушку.
Наталка смутилась, как всегда ее милый друг оказался правым:
— Да, ты прав. И твои друзья — мои друзья.
— Понимаешь, — Николка с трудом подбирал слова, стремясь
Ответить девушка не успела — приближались, держась за руки, разгоряченные бегом Кирилл и Глаша — но она определенно была поражена: заурядная, в ее глазах, интрижка завзятого ловеласа оказалась чем-то большим.
— Коль, что стоишь как пень, давай из наших барышень русалок делать? — еще на подходе сказал Кирилл.
— Как это? — не понял Николка.
— Ты поглянь, сколько цветов вокруг, — Кирилл обвел рукой луг, весь усыпанный одуванчиками, — Нарвем для них цветов на венки.
Девушкам идея так пришлась по душе, что они захлопали в ладоши:
— Хотим цветы! Хотим венки!
Николка не возражал, поэтому мужчины, расстелив предварительно одеяла, разошлись по разные стороны луга, каждый стремился нарвать побольше цветов для своей любимой.
Пока кавалеры отправились за цветами, девушки, устроившись на покрывалах, принялись сооружать стол для завтрака: достали посуду, термические фляги и бутылку вина. Затем приступили к нарезке овощей, отваренного мяса и сооружению здоровущих бутербродов из всего этого. Между делом завели и неспешный, но важный для обеих разговор. Недавно посвященная в тайны интимной близости Наталка, окольными путями пыталась выведать у подруги, как было в первый раз у нее. Глаша сразу раскусила интерес своей наперсницы, поэтому, ожесточенно намазывая кусок булки горчицей, отрезала:
— Не помню! А если и помню, то хочу забыть. Мерзко было и больно.
Оторвавшись от своего занятия, посмотрела на подругу и увидала, что уголки ее глаз как-то странно блестят, оттаяла.
— Это было настолько гадко, что всю себя пришлось ломать. Жить не хотелось! Мне кажется, что этот козлобородый упырь мне всю жизнь во снах являться будет. А еще тела, тела… Мужские тела: потные, грязные, жирные и худые, дряблые и волосатые. Противно все это…
— Расскажи, выговорись. — предложила Наталка. — Я же подруга! Кому как не мне?
И то правда! Глаша вспомнила, как ей не хватало их, Николку с Наталкой, как сотню раз в голове она представляла себе это объяснение. Как нужно ей, в конце концов, если не оправдание, то понимание в глазах той девочки, которая сидит напротив, той, что для нее была младшей сестрой. И она стала рассказывать, рассказывать ничего не скрывая с той памятной минуты, когда они, сидя в старом сарае, невольно подслушали разговор родителей. Пришли кавалеры и бросили к ногам своих дам целые охапки цветов. Но занятые разговором барышни лишь отмахнулись от них и, сунув им в руки по бутерброду, отправили за валежником для костра.
— Счастливая ты, Натка! — вздохнув, произнесла Глаша. — У тебя все в первый раз произошло по любви. Быть товаром, который покупают, смотрят на тебя, словно на лошадь на базаре, что может быть унизительнее? Никогда! Никогда! — почти выкрикнула она. — Не ложись в постель без любви! Не продавайся за деньги!
В ответ Наталка обняла подругу:
— Святая! Ты — святая! Мария Магдолина ведь тоже раскаялась.
Эх, любит пустить слезу и по всяким пустякам слабый пол, а это не пустяк, а настоящая исповедь для одной и откровение для другой. Как тут не поплакать?
Глава 13. Гектор
«Но долг другой.
И выше, и святей,
Меня зовет.».
В тот момент, когда девушки обнимались, предаваясь слезами всепрощения, что-то пребольно стукнуло Наталку в спину. Оглянувшись, она посмотрела вниз и обнаружила валявшуюся на земле короткую сучковатую палку. Мельком подумала, что палка упала с дерева, под которым они организовали свой пикник, и машинально отбросила ее в сторону. А когда повернулась назад к Глаше, то поразилась выражению лица подруги.
— Наташа! — отчаянно крикнула та, и с ужасом на лице показала трясущимся пальцем за спину Наталки.
Девушка обернулась. В их сторону бежало огромное чудовище. Это была собака потрясающе ужасных размеров, которая бежала молча и сосредоточенно. Не бежала, а неслась прямо на них! Ни лая, ни повизгивания с ее стороны, только где-то вдалеке трусил, размахивая руками и что-то крича, какой-то толстый господин.
У него украли Добычу и оба глаза пса налились кровью: Обидчик должен наказан! Такое произошло в первый раз, доселе Гектор всегда приносил Добычу, которую Хозяин кидал со странным криком «Апорт», обратно. И вот какое-то существо первым захватило ее и похитило, отняв у Гектора победу. Зло должно быть наказано! Уязвленное самолюбие элитного пса, привыкшего одерживать победы, полностью отключило все чувства и инстинкты, и он не слышал никаких команд и криков хозяина. Безукоризненно вышколенная собака превратилась в машину смерти, мчащуюся на насмерть перепуганных девушек.
Девушки истошно завизжали, что еще больше распаляло собаку. Глаша, опомнившись первой, вскочила на ноги и, схватив Наталку за руку, пустилась наутек. Ох, зря они это сделали.
Гектор, обнаружив, что Добыча ускользает, прибавил ходу. Нет, он не даст им уйти, он докажет преданность Хозяину.
Неожиданно случилось непоправимое. Глаша зацепила ногой корень и со всего размаху упала на землю, проехала по ней и разодрала лицо о траву. Напрасно Наталка со всех сил тянула подругу за руку: они явно не успевали.