Крик безмолвия (записки генерала)
Шрифт:
На побережье устремлялись десятки тысяч людей поездами, самолетами, на своих автомашинах. Становилось тесно на узкой прибрежной полоске, оседланной «дикарями». А они жарились на солнце, устилали обгоревшими телами неприспособленные пляжи, как морские котики захватывали с раннего утра свободные места и не уступали их до темноты — полезно это было или вредно для здоровья. Из года в год повторялись нашествия на побережье, тесное и не оборудованное для отдыха. Для того, чтобы уменьшить наплыв любителей солнца и морских купаний, дорожники вдоль шоссе справа и слева соорудили заграждения, своего рода коридор, в котором не оставляли мест для столпотворения автомашин. Не удавалось отгородить пологий
Проносившиеся над побережьем грозы таили сущее бедствие для поселения «дикарей». Ливни в горах переполняли речушку мутной клокущей лавиной, сметавшей все на своем пути к морю.
Грозная стихия подхватывала как картонные коробки «Запорожцы», «Москвичи» и «Жигули» и вместе с их владельцами несла в морскую пучину.
«Дикари» находили и другие места для поселений, образуя целые колонии палаток, в которых ютились тысячи людей.
Остывая в темноте южных сумерек от дневной жары и суматохи, они собирались у машин и палаток, включали на «полную катушку» транзисторы и магнитофоны
с записями душераздирающей хрипоты Высоцкого, обсуждали, где кто что сказал, услышал, где что-нибудь достать из продовольствия. Сходились на том, что доставание стало затянувшейся болезнью, однако винили в этом не советскую власть, а касту чиновников в партии и бесчисленных ведомствах, поносили их на чем свет стоит.
Местные власти роптали, ссылаясь на антисанитарию, нехватку продовольствия в близлежащих городах и селах из-за того, что «дикари» как саранча налетали на магазины и рынки и пожирали все, даже самые залежалые товары. Каждый день в местах скопления возникало какое-нибудь ЧГТ, особенно с детьми, требовавшее немедленного вмешательства милиции и медицины, чтобы оно не переросло в бунт слепой толпы. Однако вызвать «скорую помощь» можно было только по телефону с погранзастав. Пограничникам это не нравилось, и они неохотно шли на предоставление телефона, да и у местного здравоохранения хватало своих забот — не до «дикарей».
Совершались стихийные набеги, осаждались редкие торговые лавки на колесах с продовольствием, грозно наступала на погранзаставы толпа, требуя предоставить телефоны. Все это знали краевые власти, писали депеши в Москву, просили выделить фонды для увеличивающегося в летнее время населения края вдвое, но Москва… слезам не верит. Все настоятельные просьбы где-то терялись в многочисленных центральных ведомствах, уходили как вода в песок.
— Алексей Иванович, приезжай, — позвонил мне однажды начальник погранотряда.
— Что случилось?
— Назревает бунт. Сметут «дикари» погранзаставу. Неуправляемая толпа, что разбушевавшаяся стихия.
Я немедленно выехал. Передо мной предстал громадный шатер из разноцветных машин и палаток с его голыми обитателями. Лучше было не показываться у длиннющей очереди к автолавке, чем-то торговавшей с колес прямо на шоссе. Обозленные «дикари» проклинали на чем свет стоит власти и готовы были растерзать любого, кто посмел бы с ними вступить в разговор и призвать к порядку. Своим одеянием они напоминали островитян далекой Полинезии в набедренных повязках, увидевших вместо подошедшего к берегу фрегата фургон автолавки, которую они готовы были разломать на части.
«Дикари» и «дикие» пляжи находились совсем рядом
с фешенебельным курортом Сочи с несуразной пирамидой роскошного «Дагомыса», предназначенного для приема иностранцев. Своим туда не попасть, не по карману. Да и зачем снимать
Высокий начальник, член ЦК, разыскал меня в тот день на погранзаставе.
— Можно устроить дочь с подругой на туристическую базу в Адлере?
Я объяснил, что довольно трудно. Разгар туристского сезона. Все везде забито. Надо было заблаговременно приобрести путевки.
— Так что же в Сочи нельзя снять номер? Там же гостиницы на каждом шагу. Кто же их занимает?
Пришлось объяснить товарищу, занимавшему важный государственный пост, что поселиться в сочинской гостинице невозможно ни летом, ни зимой. Для него это было открытием, а меня поражала его наивность, жившего внеземными представлениями. Хотелось ему сказать, опуститесь на грешную землю, приезжайте и посмотрите, что творится на побережье.
Проблема неорганизованно отдыхающих на взморье не раз обсуждалась, все признавали, что надо ее решать, разработать какие-то правила регулирования потока отдыхающих, отвести стоянки для автомашин, сделать их платными, контролировать санитарно–эпидемическую обстановку в местах массового скопления людей, но все это оставалось разговорами. Почему бы ее, эту проблему, не поднять перед теми, кто прибывал на отдых на гос- дачи? Впрочем, они сами должны были поинтересоваться организацией отдыха трудящихся на побережье. Как раз было бы к месту. В санатории, дома отдыха, пансионаты не все могли попасть. Там отдых и лечение проводились на высоком уровне по доступным ценам. Профсоюзы брали на себя значительную долю расходов за путевку, о чем только могли мечтать рабочие капиталистических стран. У нас это было как само собой разумеющееся право каждого.
Устремившийся поток тех и других валом валил на юг и спадал в сентябре, когда детям надо было идти в школу. Умолкали и телефонные звонки.
6
По установившейся традиции каждый раз, когда кто- то из членов Политбюро и правительства приезжал или прилетал на отдых в Сочи, на госдачи, первый секретарь крайкома и председатель крайисполкома на спецсамолете «ЯК-40» летели встречать высоких гостей, а потом после отдыха провожать.
Этот порядок не нарушался долгие годы. Г остей в летнюю пору было много и летать приходилось часто. Хорошо, что полет занимал всего сорок минут.
К использованию оборудованного салоном на 5—6 человек самолету ревностно относился С. Медунов. Самолет был приписан к Северо–Кавказскому управлению гражданской авиации, а следовательно мог быть использован и в Ростове, и в Ставрополе. Он же считал, что самолет должен постоянно находиться в Краснодаре. На борту самолета обычно был и начальник того управления, которому предписывалось по службе присутствовать в аэропорту во время прилета и отлета гостей.
Когда надо было лететь, не особенно-то присматривались к погоде. Иногда попадали в туман, дождь, изморозь, низкую облачность, плохую видимость. Над морем, в облаках, самолет обычно покачивало и невольно заходили разговоры о разного рода ситуациях, перенесенных на борту во время полетов.
Где-то в районе Джубги самолет, вынырнув из-за гор, летел вдоль берега до Адлера. За примерами происшествий и катастроф ходить было далеко не надо. Многие знали об исчезновении «ИЛа», как в Бермудском треугольнике, взлетевшего в Адлере и через несколько минут упавшего в море недалеко от берега с пассажирами на борту. Более ста человек погибло, но каких-то сообщений тогда не принято было давать. Причины катастрофы так и остались не выясненными до конца, хотя правительственная комиссия во главе с министром ГВФ работала в Адлере больше месяца.