Крик безмолвия (записки генерала)
Шрифт:
В далекие годы грозного лихолетья, когда измотанная в боях Приморская армия ждала подкреплений, ему, призванному на военную службу, предстояло на пароходе отправиться в Крым, но он давно обдумал свой побег с намерением уйти в горы и там подождать, пока в Батуми придут немцы.
Веселый парикмахер совсем пал духом, увидев, как по трапам санитары сносили на берег раненых из Крыма. От одной мысли, что его могут однажды ранить или не дай Бог — убить, ему стало жутко, и он бежал.
Что-то он не рассчитал. Его, такого изворотливого, задержал армейский патруль, военный трибунал судил, как дезертира, с отсрочкой приговора направил в действующую армию. При первой же возможности он перебежал к немцам, которые приняли
Западногерманская Фемида только в 1981 году под давлением мировой общественности вынуждена была арестовать доктора Кристмана, владельца фирмы. Доку
ментация его преступлений велась в крае. Представители
Мюнхенского земельного суда допросили многих свидете-! лей на Кубани, в Ейске, других местах массовых расстрелов людей. Суд приговорил Кристмана к десяти годам тюремного заключения.
«Кавказская рота» участвовала в массовых акциях по уничтожению жителей Северного Кавказа во время оккупации его немцами. Служившие в этой роте предатели расстреливали, жгли, душили газом невинные жертвы, удивляя жестокостью даже своих хозяев. Руководила ими отнюдь не смелость, а животный страх, трусость, стремление уничтожить свидетелей, замести следы, руководствуясь циничным тезисом: «Мертвые мсычат».
Гелдиашвили не препятствовали прилететь из Москвы в Батуми, посмотреть родные места, вспомнить молодость, а может и встретиться с кем-то после долгих лет разлуки.
— О, Георгий, как ты изменился, — сказала ему уже пожилая женщина, как только он сошел с трапа.
С этими словами обратилась к нему его первая жена, знавшая, что в Канаде у него есть другая семья.
Радостной встречи не получилось уже потому, что его сразу назвали Георгием. И почему — Гелдиашвили? Он же — Цинаридзе.
На следствии он упрямо занял свою «линию обороны», изобретал, что жил в Турции, в Италии, где познакомился с неким Цинаридзе, который перед смертью написал письмо, просил побывать на родине его предков.
— Приехал, чтобы выполнить волю покойного, — показывал на допросах «канадец».
Следствие же располагало неопровержимыми данными, что уже осенью 1942 года Цинаридзе принимал активное участие в умерщвлении шестидесяти узников Ставропольской тюрьмы СД.
Начав службу в качесте ротного брадобрея, он своим рвением обратил на себя внимание командира роты Вальтера Кернера и его заместителя Васо Элизабарашвили и вскоре стал командиром взвода.
На Украине и в Полесье в селах Каменка и Ступки Цинаридзе по показаниям сослуживцев, с атоматом был в первой шеренге при расстреле более тысячи человек.
В Ступки каратели загнали в барак двести человек, облили бензином и подожгли. Крики ужаса, треск пламени заглушались автоматными очередями. Но это далеко не все, что числилось за Цинаридзе за время его службы в «Кав–казской роте». Он палил из своего автомата до тех пор, пока перед ним не лежали бездыханные тела.
Его опознали и уличили сослуживцы по роте, уже' отбывшие наказание, но он упорно твердил, что никакого отношения к злодею Цинаридзе не имеет, что он — Гел- диашвили. Подследственный, зная о ходатайствах и защите его канадским
— Брось ты, Георгий, придуряться, — сказал ему на очной ставке свидетель Георгадзе, — хочешь хитрее всех быть…
С таким багажом возвращаться домой в 1945 году было опасно и он перебрался из Германии в Канаду.
Канадское посольство в Москве было поставлено в известность об аресте Гелдиашвили–Цинаридзе. Представителю посольства, прибывшему в Краснодар, были представлены документы, свидетельствовавшие, что Гелдиашви- ли — тот самый Цинаридзе, для которого канадский паспорт не более, чем ширма.
— Вы знаете, что лица, виновные в преступлении против человечества и военных преступлениях не имеют срока давности? — спросил прокурор дипломата. — Это подтверждено соответствующими резолюциями ООН.
— Да, это мне известно, но имеет ли отношение к гражданину моей страны — Гелдиашвили?
Прокурор предложил познакомиться с документами дела: приговором военного трибунала Закавказского фронта, осудившего военнослужащего Цинаридзе Георгия Филипповича за дезертирство, дактилоскопической картой осужденного. Экспертиза дала заключение — отпечатки пальцев «туриста» Гелдиашвили и осужденного Цинаридзе — принадлежат одному и тому же лицу, то есть Цинаридзе. Показания жены, справка батумской артели «Искра», где работал до войны парикмахер Цинаридзе, ведомость на выдачу зарплаты, где есть его личная роспись.
Канадский дипломат внимательно рассматривал представленные материалы, подлинники, фотографии.
— Ну, что же, — протянул он наконец задумчиво, — может быть, это действительно все так…
— А теперь посмотрите, — сказал прокурор, — чем занималась «Кавказская рота» и ее командир взвода Цинаридзе, арестованный как военный преступник.
Дипломат, судя по всему, был крепким человеком, но
и его потрясли документы о трагедии тысяч ни в чем не повинных людей. Более двух недель шел. открытый процесс в Краснодаре. Цинаридзе был осужден. После суда он просил адвоката написать прошение. о помиловании. Адвокат согласился, но спросил:
— За кого я должен просить? Ведь вы утверждаете, что ваша фамилия Гелдиашвили, а судили Цинаридзе.
— Цинаридзе — это я… — выдавил из себя осужденный.
34
Бушевали страсти, сыпались угрозы, раздавались телефонные звонки, под давлением которых выстоять было не просто, но служба безопасности, оставшаяся неподкупной, что признавал даже А. Сахаров, начала борьбу с коррупцией и другими негативными явлениями в крае. Люди это почувствовали и хлынул поток заявлений. Дошла очередь и до первого секретаря Геленджикского горкома партии Н. Погодина. Его загадочное исчезновение явилось той критической отметкой, за которой последовало освобождение Медунова от занимаемой. должности. Перед этим ему. пришлось докладывать по «ВЧ» секретарю ЦК Ю. В. Андропову,
— Пропал первый секретарь горкома…
Юрий Владимирович выслушал и сказал, что им займется служба безопасности. Погодин был объявлен во всесоюзный розыск.
Секретарь ЦК Иван Васильевич Капитонов, проводивший оргпленум, был крайне'лаконичен в свОем выступлении. Предложил одного освободить, а другого назначить, почти никак не комментируя ни то, ни другое. «В сложившейся обстановке ЦК считает необходимым перевести С. Ф. Медунова на другую работу». И все. Против этого никто не возражал. Послушно проголосовали за освобождение и за избрание первым секретарем крайкома прибывшего С Кубы посла Виталия Ивановича Воротникова. У многих было что сказать о Медунове, как и задать вопросы Воротникову, но Иван Васильевич, опытный в этих вопросах человек, свернул работу пленума в считанные минуты.