Шрифт:
4 марта 1913 года. Париж. Кабинет шефа тайной полиции. Хозяин кабинета, господин Треболино, уютно устроившись у камина, задумчиво смотрел в огонь. За окном было холодно и снежно…
Треболино нажал кнопку электрического звонка и сказал вошедшему секретарю:
— Пришлите господина Леконта.
Минут через пять в дверь постучали, и на пороге появился инспектор Леконт. Треболино указал ему на место возле камина, как раз напротив себя.
— Вам приходилось слышать о «Клубе преступников»? — немного помолчав, поинтересовался шеф тайной полиции
— Не больше вашего, — улыбнулся Леконт, грея руки у огня. — Знаю, что несколько студентов решили поиграть в таинственность. Торжественные ритуалы, клятвы, пароли и прочие штучки, присущие тайным братствам и ложам. Встречи происходят обычно в засекреченных местах. Правда, это не мешает полиции знать обо всем за неделю вперед. Известно, что каждый член этого клуба дает торжественную клятву преступить какой-нибудь закон французского уголовного кодекса. Пока что все преступления свелись к тому, что мальчики бросили в Сену одного несчастного жандарма, причем, двое из этих «шутников» едва не утонули, вылавливая его из воды. Мы их посадили на два дня и оштрафовали на сто франков каждого.
— И это все?
— Да, почти. Все их нарушения уголовного кодекса сводятся к экстравагантным опереточным выходкам.
Шеф полиции иронично хмыкнул.
— И все же лучше положить конец этим глупостям, — заметил он. — Я понимаю: юность и всяческие проказы… И все же — меня беспокоит один из членов этого клуба — некий Виллэ. По слухам — художник или нечто вроде этого. Живет вместе с молодым американцем Гринби.
— Вернее — жил, — уточнил Леконт, — мистер Гринби очень богат и живет сообразно своим средствам. Он человек тонких привычек, а Виллэ слишком много пьет…
— Так, значит, они расстались? — Треболино задумчиво рассматривал свое золотое кольцо, — а я этого не знал. Я знал, что оба поклялись доставить нам кучу неприятностей. Вы меня понимаете? Я не имею в виду купание в Сене жандармов или битье фонарей. Нет, речь идет о настоящем преступлении — убийстве. — Треболино вдруг резко поднялся. — И это уже не шутка… Дело становится серьезным! Я ничего не имею против студентов, кто из нас не был молод… Но нельзя же так переходить границы! Итак, господин Леконт, прошу вас все разузнать и сообщить мне, что там и как…
Леконт покинул бюро своего шефа и отправился в «Кафе Варваров», где обычно собирались студенты.
Один из бородатых студентов уступил ему место за большим столом, а его красавчик-приятель предупредительно отодвинул в сторону тарелки и рюмки.
Он был действительно красив. И к тому же у него были выразительные серые глаза, умные и насмешливые.
— Вы как раз подоспели вовремя, — заявил ему бородач со всклокоченной шевелюрой. — У нас тут интересный разговор. Мы только что спорили, можно ли оправдать убийство полицейского шпика.
— Я сторонник школы стоиков, — спокойно заметил Леконт, — и я не понимаю, чего вы этим добьетесь?
— Мы хотим свободы! — возбужденно выкрикнул молодой человек с бородой. — Анархия — единственная теория, достойная уважения. Закон…
— Смешно говорить о теориях, когда еле держишься на ногах, — хмыкнул Леконт, наливая себе вина.
— Ну, это — спорная мысль, — возразил бородач. — Вот, например, мой друг Виллэ, — он указал на бледнолицего человека с усталым лицом, так вот он считает, что анархия необходима.
— Виллэ также и ваш друг, господин Гринби? — тихо спросил Леконт.
Сидевший по соседству сероглазый удивленно поднял брови.
— Что вы имеете в виду? — холодно поинтересовался он.
Леконт пожал плечами.
— Нам кое-что известно, — заметил он как бы между прочим. — И это касается вашего «Клуба преступников». Его давно пора ликвидировать, этот ваш клуб, как считает шеф полиции…
— Ах, вот оно что! — оживился вдруг тот, кого называли Виллэ. Казалось, до сих пор он был целиком погружен в состояние пьяной полудремы.
Леконт наблюдал за ним. Неестественная бледность этого лица как-то особенно неприятно поражала. Его внешность, голос, манеры свидетельствовали о беспутном образе жизни.
— Значит, вы действительно решили закрыть наш клуб? — возбужденно продолжал Виллэ. — Тогда его членам ничего не остается, как оправдать его название!
Леконту показалось, что Гринби слегка побледнел, услышав болтовню пьяного Виллэ.
— Нет, вы послушайте, дорогой Гринби, — грузно навалясь на стол, вел свое Виллэ, — вы капиталист чистейшей воды и до последнего времени как преступник был и мне достойным товарищем. Но теперь мы больше не понимаем друг друга. Гринби слишком осторожен и воспитан. Он — теперь пай-мальчик и не хочет пить из кубка жизни… Он слишком труслив для этого!
Не отвечая на выпад, Гринби молча и пристально смотрел на хмельного Виллэ. В этот миг в кафе вошел какой-то господин и направился к Леконту.
— Прошу извинить, господа, — произнес сыщик и поднялся навстречу вошедшему. Они отошли в сторону.
Студенты видели, что Леконт очень возбужден разговором с господином. Минут через десять он вернулся обратно к столику.
— Господа, — произнес он холодно и твердо, — сегодня, после обеда, в «Бюро путешествий Кука» была разменена английская банкнота в пятьдесят фунтов. Она оказалась фальшивой…
Гробовое молчание зависло над столом.
— Банкноту разменивал студент, — продолжал сыщик, — причем, на одной стороне ее карандашом были проставлены инициалы «К.П.». Это уже не шуточки, и я прошу виновных завтра утром явиться в префектуру, иначе — будет хуже…
Но Треболино напрасно провел все утро следующего дня в ожидании. Виллэ еще в тот же вечер был вызван телеграммой в Лондон, а Гринби тоже покинул Париж.
Срочный отъезд обоих не был тайной для Леконта.
Спустя три дня он получил конверт, где лежала 50-фунтовая банкнота. Приписка гласила: «Будьте любезны передать эти деньги фирме Кука».