Крик в ночи
Шрифт:
— Иными словами — никак.
— Тогда зачем вы спрашиваете?
— На всякий случай. Человек, сохранивший чувство юмора, ко многому пригоден. А уж в банковском деле ему разобраться — что за ухом почесать.
— Чесание может затянуться на долгие годы.
— Смотря, с каким настроем этим заниматься. Кстати, вам необходим будет самый оптимистичный настрой.
Дмитрий усмехнулся:
— Сгораю от любопытства.
— Правильно, — заметил доцент. — Только не сгорите до тла. Итак, это — ваши личные документы, внимательно ознакомьтесь. А это — реквизиты международного банка и его филиалов, управляющим которого вы отныне являетесь. Здесь, на всякий случай, ваша автобиография,
— Есть.
— Не стесняйтесь, коллега!
— Скажите, Тимирзяй Валерианович, — прямо спросил Филдин, — я похож на идиота?
Вездесущенский ответил не сразу, но более чем конкретно:
— Похож.
— Тогда потрудитесь объяснить, почему!
— Потому, что не видите или не желаете видеть перспективу, черт побери! Вы как полагаете? — что-то кому-то стукнуло в голову, и тут подвернулся некто Дмитрий Филдин?! Так вы считаете?! Говорите!!
— Да, вот именно. По крайней мере, так получается.
Вездесущинский помедлил с ответом:
— Это для вас так получается, уважаемый господин. Лучше бы задали себе вопрос: какого рожна со мной вообще возятся, тратят немалые деньги и так далее? Может, из-за простого человеколюбия со стороны Шельмягина, Сомова и всего аппарата? А если нет, то скажите — по какой причине? Способны отвечать самому себе? Или разучились?
— Но вы-то, как я понимаю, работаете не только на Шельмягина? — спросил Филдин, протянув доценту письмо от Линды. — Здесь более чем прозрачный намек на мою дальнейшую судьбу.
Быстро пробежав письмо, Вездесущинский грустно улыбнулся:
— Как я желал бы получать подобные письма от любимых и, видимо, красивых женщин… Увы! Лишен такой возможности. Так что же? Тут между строк проглядывает старая истина — многое, очень многое в нашем мире зависит от женщины. Мне продолжать вам разжевывать или вы сами проглотите?
— Жуйте дальше, очень вкусно.
— Других комментариев не будет. Напоследок скажу лишь одно — ваш опыт и знания вновь, после большого перерыва, востребованы. Или вы ко всему отнесетесь с пониманием, или… обойдутся без вас. Но тогда ничего путного от судьбы не ждите. И еще. Для вас это — последний шанс. Постарайтесь им воспользоваться так, как это делал в лучшие годы агент 6407. Прощайте, коллега!..
Вездесущинский исчез так же быстро и внезапно, как появился. Больше Дмитрий Филдин никогда его не видел и ничего о нем не слышал…
Машинально потянувшись к коньяку, он неожиданно для самого себя остановился. Стал противен алкоголь? С чего бы это? Уж не обладает ли доцент каким-то гипнотическим воздействием на людей, подобных ему, думал Дмитрий. Или здесь совсем иная причина?
Еще раз, внимательно перечитав письмо Линды, Дмитрий, кажется, почти нашел ответ на вопрос, — кто может занять открывшуюся вакансию супруги банкира. Банкира? Он вслух рассмеялся этой мысли, но смех получился не очень
Немного поколебавшись, он решился и набрал по мобильному (так, от нечего делать) старый, почти забытый номер телефона Линды в Нью-Йорке. После нескольких гудков Филдин услышал ее голос на автоответчике: «Здравствуйте! К сожалению, сейчас меня нет дома. После сигнала оставьте сообщение, — я непременно вам перезвоню».
— Привет, Линда, как поживаешь? — сказал в трубку Дмитрий. — Мой московский номер…
Он быстро отключил связь. Какого дьявола его так повело? Шальное сумасбродство будто выскочило наружу, истомившись по былому, давно ушедшему, но, похоже, в нетерпении ждущему продолжения. Да неужели все правда? Или это тоска по мальчишеству, зачастую присущая многим мужчинам? Ощущение непредсказуемости новой игры, в которую он втянут столь категорично и бесцеремонно? Все здесь не так уж и ново… однако затаенное чувство опасности идет параллельно с эйфорией.
Он принялся изучать документы, запоминая малейшие детали, будто вновь обрел второе дыхание опытного профессионала…
Зазвонил телефон.
— Филдин слушает…
— Здравствуйте, Дмитрий, — приветствовала Катя. — Куда вы запропали? Один знакомый журналист занимается расследованием убийства отца Алексея, есть интересные моменты, которые утаило следствие.
— Вот как? Может, загляните, расскажите подробно? Вообще, хотел бы вас видеть.
— Хорошо. В шесть вечера устроит?
— Вполне.
— Тогда ждите.
Катя повесила трубку. «А если… Катя?» — вдруг подумал Филдин, попутно отметив, сколь быстро судьба русского священника отходит для него на второй план. Она была бы идеальной женой — красива, умна, тактична, порядочна, — как всякая бывшая проститутка, окончательно порвавшая с прошлым. В ней есть тот самый неуловимый лоск, утонченность и врожденное чувство собственного достоинства, присущие далеко не каждой женщине. Здесь она во многом схожа с Линдой, но преимущество Кати — ее возраст. Хотя и возраст — дело вкуса. Мужского, разумеется.
— Нет! — воскликнул Дмитрий. — Старый я бродяга, окончательно свихнулся! Выбираю в жены баб, словно тасую карточную колоду. Значит, приободрился, почистил перышки, расправил крылышки и… вознесся. Что если все это (он взглянул на документы) банальная шельмягинская лажа? Дескать, как ты себя поведешь в подобной ситуации? Допустим, ну а… Питер, письмо от Линды? Слишком изощренная для аппаратчиков фантазия, в общем-то, лишняя при проверке. Значит, господин управляющий, продолжим наши игры…
Он обратил внимание, что уставный фонд его банка составляет двести пятьдесят американских долларов. Солидный капиталец! Хотя, как известно, это весьма условный для любого банка показатель, не способный сбить с толку грамотного финансиста. Отныне Дмитрий Филдин станет носить имя Виктор Румберг — вполне расплывчатое для определения национальности: оно может принадлежать и еврею, и скандинаву, и русскому, и американцу, и даже китайцу от неизвестного папы с редко встречающейся в Китае фамилией.
Повертев в руках ключи от машин и просмотрев кредитные карточки, Филдин неожиданно вспомнил Полину и очаровашку Мери. Как им живется? Что они поделывают? Помогает ли им маститый Пеленгас? Так стремительно меняется жизнь!
А жизнь наша на удивление быстротечна, обманчива и непредсказуема. Она может закончиться в молодые годы и начаться вновь на старости лет. Не странно ли? Мы верим и ждем, надеемся и сомневаемся, отчаиваемся и снова надеемся, покуда видим, слышим и ощущаем…
Катя приехала около семи. Извинившись за опоздание, быстро окинула критическим взглядом холостяцкую конуру Дмитрия Филдина и улыбнулась: