Крик в ночи
Шрифт:
— Его дела просто-напросто стоят.
— Видимо, ему не хватает везения или удачи. Однако заметно, что человек незаурядный, талантливый.
— Более чем. И невостребованный.
Во взгляде Джо читался вопрос — что дальше?
— Ты бы сумел… — Питер немного замялся, — оказать мне маленькую услугу?
— Смотря какую?
— Подобрать двойника этому типу.
Джо медленно произнес:
— Если считать это маленькой услугой…
Питер сразу подхватил:
— Твоя цена?
— Дело не в цене, хотя в любом
— Если, проснувшись завтра, ты узнаешь, что вся твоя Империя иллюзий куплена с потрохами русскими братками — как ты к этому отнесешься?
— Не пори чепухи…
Питер сделал небольшую паузу:
— Все слишком серьезно, Джо, чтобы называться чепухой. Русские мафиози берут под финансовый контроль почти все наши экономические институты и уже обходят по многим позициям. Если эту тенденцию не пресечь, доллар задушит сам себя! Тогда придет конец намного более крепким империям, чем, к примеру, твоя. Потому и затевается крупная, очень крупная игра, Джо. Не могу тебе объяснить все наши действия по понятным причинам. Знай только, что твоя помощь и явится неоценимым вкладом против русской экспансии. Хоть мы оба и выходцы из России, но выбор свой уже давно сделали, и в чью пользу, думаю, нет смысла уточнять…
Джо махнул рукой:
— Понял, коллега. Говори, что и как нужно…
Так все и стояли, замерев, кто с ужасом, а кто и с неприкрытым отчаянием глядя на Савелия Новикова. Столь бездарно умереть, а попросту говоря, сдохнуть… Лишь молодой доктор оставался невозмутимым и, странно ухмыльнувшись, заявил:
— Все в порядке.
Вовчик исподлобья пронзил его тяжелым взглядом:
— Как ты сказал? Повтори-ка…
И здесь произошло нечто невероятное, нечто совершенно необъяснимое — труп, распластанный на полу, неожиданно громко… чихнул! Затем чихнул еще раз, и еще, и, в общем, принялся громко противно чихать, брызгая слюной.
— Он… что? — выдавил Вовчик.
— Что с ним, доктор?! — радостно завизжали девочки.
Врач пожал плечами:
— Чихает…
Дальше все завертелось, закрутилось, словно в дикой карусели: шум, визги, топот каблуков, мелькание счастливых пьяных лиц да… непрерывное настойчивое, перекрывающее общий гомон, чихание кандидата в депутаты.
Неожиданно Савелий присел, к его лицу прилила пунцовая краска. Похоже, он догадался, что с ним произошло что-то неладное.
— К чему шухер? — промямлил он и снова чихнул. — Дайте сопли вытереть…Тьфу! В носу какая-то гадость, нашатырь что ли…
Тут все наперебой принялись рассказывать ему, как он чуть было не откинул копыта в самый разгар веселья, как все до смерти перепугались, а одна девица с гордостью призналась, что со страха наделала в штаны.
— Ласточка моя! — растрогался воскресший. — И я маленько напрудил…
Вновь завертелось, закружилось хмельное веселье, бесшабашное и бестолковое.
— Всего хорошего, — стал прощаться доктор. — С наркотой поаккуратнее будьте.
— Он… кто? — спросил Савелий, только сейчас заметивший молодого врача.
— Спаситель твой, спаситель! — заверещали девушки. — Жизнь тебе спас!
— Да-а? — удивился Новиков. — За это ему от меня… огромное спасибо. Надо же… от смерти уберег. Как тебя звать?
— Олег.
Савелий вытащил свой огромный «лопатник» и принялся шелестеть зеленоватыми купюрами разного достоинства. Затем протянул врачу две бумажки:
— Для меня труд медика — священен. Вот, возьми, Олег, двадцатку, выпей за мое здоровье.
— Спасибо, — ответил врач, направляясь к двери, — как-нибудь в другой раз…
— Странный какой-то, — удивился Новиков, когда врач ушел. — От денег отказался…
— Да все они такие, доктора эти, — поддакнул Вовчик, — стебанутые немного.
Сухо простившись, Сомов покинул компанию кандидата в депутаты под вялые уговоры девушек остаться до утра. Им было не до него, им было вообще не до кого, кроме самих себя, живущих, словно мотыльки, одним единственным днем, вечером или ночью…
К Филдину заехал Вездесущинский, человек, о котором Дмитрий почти забыл. Да, впрочем, в его мыслях стояла сплошная путаница, они странным образом обрывались, не успевая выстроиться в логическую схему, затем внезапно возвращались, чтобы вновь рассыпаться.
— Похоже, ваше затворничество зашло слишком далеко, — заметил Валериан Тимирзяевич, обратив внимание на густую щетину бывшего пациента. Кстати, мои препараты принимаете?
— По необходимости.
— Это когда белая горячка?
— Даже не представляю, о чем идет речь.
— Молодец! — обрадовался доцент.
— Что «молодец»?
— Ваши профессиональные навыки живучи — просто отлично! При любых жизненных раскладах это необходимо как воздух. Особенно для вас.
— Вы о чем?
— О вашей скрытности… Но хватит болтовни! Перейдем-ка лучше к делу, дорогой Дмитрий Филдин, он же Джон Стюарт Филдс. Не возражаете?
— Вообще-то, нетрудно было догадаться изначально, кто вы, — ответил Филдин. — Почему Шельмягин к вам благоволит, вот в чем вопрос?
— По той же причине, что и к вам. Покуда мы нужны — мы в фаворе… Как только мы становимся ненужными — от нас быстро избавляются. Разными способами, заметьте. Следовательно, дружище, нам с вами необходимо постоянно держаться на плаву. Однако, к черту лирику! Вот, возьмите и ознакомьтесь…
Вездесущинский положил перед Филдиным огромный почтовый конверт, из которого на стол высыпались какие-то бумаги, документы, разные вещицы.
— Вы в банковском деле… как? — спросил доцент.
— Силен, как ни в каком другом.