Крик в ночи
Шрифт:
— Хочешь, я пошучу еще остроумнее?
— Конечно, — обрадовался парень.
— Дай деньги назад, — Румберг положил купюру в карман. — А теперь ступай и запомни: жадность приводит к бедности.
Оступившись у порога, коридорный вышел.
«Если человек становится алчным с молодых лет, — подумал Румберг, — это ли не признак его деградации в будущем?»
Ему захотелось водки. Коньяк, затем водка — не много ли? Нет, нормально. Сейчас ведь отдых, а не собрание обманутых вкладчиков. Кстати, число этих бедняг в России множится с каждым годом. А почему? Опять-таки алчность, — то на чем беспринципные русские банкиры играют умело и быстро. И беспредельная народная
«Дорогой! — прочитал Румберг. — Ты, конечно, разгадал мой примитивный обман: к маме я не летала. Но еще раз хочу попросить навестить ее как можно быстрее. С Кириллом совсем плохо, наркотики его погубят. Прошу тебя, повидай своих родных»…
— Родных? — произнес он. — Что происходит с Полиной?
«…Теперь о собственных делах. Ты не можешь не видеть, насколько мы отдалились друг от друга, сделались почти чужими. Бог разберет, чья здесь вина. Детей у нас нет, так что, полагаю, ты легко дашь мне развод, хотя, в сущности, мы женаты как-то не по-русски. Я действительно к тебе привязана, но поняла, что люблю другого человека. Если ты мне настоящий друг, в чем я не сомневаюсь, ты воспримешь меня и Мишу с пониманием. Наш с Мишей союз сейчас во многом зависим от тебя и твоей доброй воли. Конечно, ты крупный бизнесмен, а возможно, и великий писатель. Но я никогда не ощущала себя твоей второй половиной, хотя всегда желала этого. Значит, не судьба. Думаю, как только прибуду, мы уладим все вопросы полюбовно.
P.S. Будь добрее с Мишей, очень тебя прошу. Полина».
Вот, собственно, достойное завершение отдыха, решил Румберг. От водки лучше не стало — лишь накатила горечь и обида. Наверно, Поля первая из них двоих, кто честно признал никчемность этого супружества. Конечно, не в деньгах счастье, но и свобода не обретается лишь с помощью денег. Та свобода, которую получила Полина, была свободой соловья в золотой клетке.
Но обида не отпускала — то ли водка, то ли натура дурацкая. Как ни говори, уходит часть тебя, уходит, чтобы уже никогда не вернуться…
Он взглянул на часы — как алкоголь убыстряет время! Наверное, яхта уже входит в маленькую бухту перед отелем.
Надев легкие шорты и футболку, Румберг сбежал из номера по ступенькам к морю. Дул сильный теплый ветер, волны громко пенились большими гребешками, бесконечной чередой накатывая на песок. Небо было до боли в глазах голубым и ярким. Берег отеля пустовал, и только на небольшом причале маячила женская фигурка. Румберг не сразу узнал в ней свою вчерашнюю знакомую Софи. Что ж, будет с кем скоротать остаток уик-энда на Флориде. Софи, услышав приближающиеся шаги, обернулась и помахала ему рукой.
— Как провели ночь, мистер? — улыбнулась девушка.
— Никак. Очень жалел, что тебя не было рядом.
— Вот оно что? А я решила, что вы жадный. Как и все новые русские, пока трезвые.
— Какие же они, когда пьяные?
— Разговорчивые. Любят рассуждать о жизни, о своих скучных женах и новых иномарках. Совсем забывают, кто лежит рядом. Мне то что, пускай себе болтают… Ой, смотрите, какая красивая яхта! Вон там, у горизонта, видите?
— Да, вижу.
— Она плывет сюда.
Белая юркая яхта, словно чайка, скользила по волнам. На фоне разбушевавшейся стихии она казалась непотопляемым
— Кто бы это мог быть? — произнесла девушка. — Сюда редко заходят яхты.
Румберг уже различал на корме Полину и Мишу, стоящими в обнимку.
— Я знаю, кто это, — ответил он.
Постепенно ветер начал стихать, волны лениво пенились, играя солнечными бликами.
— Как я завидую влюбленным, — сказала Софи, показав на яхту.
— Почему ты решила, что они — влюбленные?
— И очень счастливые. Это сразу видно, сэр.
Судно было совсем близко, Румберг мог определить лица пассажиров. Ему показалось, что Полина, взмахнув платком, приветствует его…
И тут огромный огненный шар поглотил яхту, необычайной мощности взрыв отбросил назад Румберга и Софи. Он слышал, как кипит и пузырится вода, видел, как деревянные обломки с шипением падают в волны. Сильный жар прошелся по морю, окатив берег…
Когда эхо взрыва затихло, когда над водой развеялась черная гарь, Румберг увидел жалкие остатки от того, что полминуты назад мчалось по волнам. Раскиданные взрывом чьи-то мечты о счастье, радости и любви…
— Ты, Маруся, давай, выпей еще стопочку, — сказал сосед по дому дядя Федор, незаменимый дежурный всех местных свадеб и поминок. — Пусть пухом будет Кирюхе земля, и пусть душа его там, на небесах, угомонится. Слава ему небесная и покой…
Поминки по Кириллу (девять дней назад он умер от передозировки наркотика) проходили в обшарпанной квартире, заставленной дорогими импортными вещами. За столом двое — очаровашка Мери и дядя Федор. Ни бывшие приятели Кирилла, ни другие гости сегодня не пришли. На посланную Полине срочную телеграмму ответа не последовало. Странно… Все как будто замерло, затихло и померкло. Даже настенные часы перестали показывать время.
Мать Кирилла пребывала в каком-то отрешенном состоянии: не плакала, не причитала, просто зачастую бездумно ходила из угла в угол, внезапно останавливаясь, будто пытаясь вспомнить нечто очень важное, что постоянно ускользало из памяти.
— Выпей, выпей, — повторил дядя Федор. — Ну, что ты все, думаешь да молчишь? Правда, она вот где (Он указал на стопку). Все остальное — ложь.
Быстро выпил и, придав себе выражение человека, глубоко понимающего предмет разговора, продолжил:
— Нынче судьба наших деток странная. Вон в соседнем доме от наркоты двое ребят скончались. А Надькина девочка, помнишь, та, что с Кирюхой вместе училась, — сиганула с балкона вниз, прямо с шестого этажа. И… насмерть. Что же такое у нас творится? За что гибнут невинные детки? Одни здесь — от зелья, другие в Чечне — от пули. Как дальше жить?..
— Как дальше жить… — безучастно повторила Мария.
— Хорошо еще, у тебя Полинка осталась. Девочка умница, в обиду мать не даст. Благо, за видным человеком замужем. Вот ведь дела какие…
Дядя Федор разохотился, налил себе еще.
— Тебя, Маруся, помню совсем крошечной. Потом ты подросла, мальчики пошли, всякие там хахели. Можно сказать, проследил твою жизнь через призму бутылки. А что поделаешь? Натура моя неустойчивая.
— Налей-ка мне, Федя, немного…
— Конечно, пропустим по маленькой. Тебе сейчас, Маруся, надо о себе подумать. Баба ты хоть куда. Небедная… Только достойного женишка подышшем, — свадебку сыгранем. А то, как же? Кстати, вот, к примеру, я. Жизнь бобыля, следует заметить, не отличается событиями. Утром — с товарищами у магазина. Днем — с товарищами у сдачи посуды. Вечером — опять-таки у магазина. Время летит незаметно, в хлопотах.