Криминальные кланы

Останина Екатерина Александровна

Главари были совершенно разными на Сицилии и в «Коза Ностре». Так, на Сицилии донов знал каждый, но в Америке такой человек должен был оставаться неизвестным. Его главные характеристики — смелость, хладнокровие, жесткость и хитрость. Дон в Америке должен мгновенно сам пустить в ход руки, если того требуют обстоятельства. Соображать он обязан быстро, а слушать — исключительно внимательно. Если американский дон говорит, то его слова не подлежат обсуждению; он приказывает тоном хозяина, который и сам не может мысли допустить, чтобы его ослушались. Так оно и должно происходить. Американский дон — образец человека из высшего общества, где он, безусловно, принят; он имеет множество влиятельных друзей, идеально ведет себя в обществе, непосредственен на приемах, раутах и в отелях. Он должен уметь договариваться

с адвокатами и депутатами, обязан уметь нравиться собеседнику, и при этом тот, какое бы ни занимал положение, должен чувствовать, что до него словно бы слегка снисходят. Дон умеет держать эту незримую дистанцию. Он даже не равный, он всегда выше, несравненно выше…

Кроме того, если на Сицилии дон может быть небогатым, но обязательно всеми уважаемым, то в Америке все по-другому. Босс обязан иметь огромные денежные средства, иначе чем тогда он отличается от миллионов прочих иммигрантов, об которого любой коп вытрет ноги и не заметит? Таким образом, если для сицилийского дона на первом месте стоит уважение, а уже потом деньги, то для американского преступная организация — род бизнеса, а бизнес — это прежде всего деньги.

Ритуал приема в американскую «Коза Ностру» выглядит упрощенным вариантом сицилийского, по сути просто формальностью. Один из американских мафиози рассказывал: «Меня ввели в комнату, велели сесть, а сами расположились во главе стола. На столе я увидел пистолет и нож. Мне сказали: „Ты вступаешь в организацию, где живут ножом и пистолетом и умирают от ножа или пистолета“. Мне разъяснили законы мафии, а я поклялся соблюдать их, в особенности омерта, потом дон уколол мне палец так, чтобы потекла кровь — символ братства. Вместе с тем я поклялся, что никогда не стану вступать в половую связь с женами, сестрами или дочерьми членов своей организации, а также применять по отношению к ним актов физического насилия».

Одно лишь объединяло мафию сицилийскую и американскую. И в той и в другой главарь должен был иметь хорошие связи, поскольку только они имеют истинную ценность. Человек без связей — никто, даже если он считается самым страшным киллером в семействе, при упоминании которого в дрожь бросает все население страны. На самом деле он не имеет ни одного шанса возвыситься до положения босса. Недаром все серьезные мафиози, американские и итальянские, любят повторять: «Убийство — это не заслуга».

Если итальянцы принесли с собой в Америку опыт отлаживания машины устрашения с прекрасной конспирацией, с отлаженной системой насилия, то евреи придали маргинальной деятельности эффектную умственность и изящество. Сицилийские доны просто не могли увидеть такие источники дохода, как гемблинг, профсоюзные кассы и даже бутлегерство. Свободная от расовых предрассудков итальянская молодежь поняла, насколько выгодным может быть сотрудничество с такими выдающимися евреями, как, например, Мейер Лански, Луис Лепке, Арнольд Ропштейн. Американцы оценили по достоинству интеллектуальную преступность — банковские аферы, гемблинг, махинации на спортивных тотализаторах и прочее. Это была преступность, где не было жертв, а работа полиции не давала практически никаких результатов по пресечению данной деятельности.

Правда, бессилие полиции в Америке базировалось, кроме того, на том, что законодательство и уголовно-процессуальные кодексы разных штатов порой значительно отличались друг от друга, а федеральные законы содержали только общие принципы по вопросам уголовной ответственности. Да и сама американская полиция — это нецентрализованная организация. Даже на федеральном уровне известно не менее 50 раз личных подразделений, занимающихся исключительно теми или иными видами преступлений: одно незаконной иммиграцией, другое — наркотиками, третье — нарушениями налогового закона.

В отдельных штатах и городах действуют полицейские силы местных властей, а потому преступники чувствуют себя здесь как рыба в воде. Что касается судей, то они назначаются разного рода политическими группировками, что не может не оказывать влияние на их работу. Кроме того, в Америке существует необычайно широкая практика освобождения заключенных под залог, причем размер суммы устанавливается судьей, и он же решает, освобождать подозреваемого или нет.

Существует и такое понятие,

как «сделка о признании вины», специфически американское. Суть его состоит в том, что обвиняемый может выбирать: ждать ему судебного разбирательства его собственного дела или признать себя виновным в менее тяжком преступлении. Любопытно, что на подобные сделки идет до 90 % обвиняемых; таким образом, сделка о признании вины — это не исключение, а норма американской юриспруденции. Если обвиняемый согласен взять вину на себя, то его дело будет рассматриваться одним судьей, но в противном случае процесс значительно усложняется, поскольку здесь потребуется еще и суд присяжных.

В последнем случае подсудимый и его адвокат могут затягивать дело едва ли не до бесконечности, а потом, при оглашении приговора, иметь возможность обжаловать его, просить об отсрочке и т. д. Волокита часто возникает уже тогда, когда заходит вопрос о формировании скамьи присяжных. В выборе участвуют обе стороны — защита и обвинение. Каждого из возможных кандидатов они долго расспрашивают о занятиях, взглядах, пристрастиях и т. п. Всего требуется выбрать 12 человек, но они должны устраивать как одну, так и другую сторону. В результате отбирать присяжных заседателей можно в течение нескольких месяцев, а в это время многочисленные друзья «серьезных людей», оказавшихся в затруднительном положении, могут как следует обработать свидетелей обвинения.

От присяжных требуется одно: вынести вердикт, является ли, по их мнению, подсудимый виновным, после чего судья выносит приговор. После приговора дается время на его обжалование, прошения в разные инстанции, в том числе и губернатору штата, о его смягчении.

В американской юриспруденции практикуются и так называемые неопределенные приговоры, когда осужденный приговаривается к значительным срокам — от 30 до 50 лет. В этом случае вопрос, когда обвиняемый может получить свободу, решает специальная комиссия по условно-досрочному освобождению.

Наконец, еще одна оригинальная особенность американского правосудия заключается в том, что до судебного разбирательства в тюрьме обычно оказываются не только обвиняемые, но и свидетели преступления, а бывает, что и его жертвы. Американская фемида полагает, что лишь таким образом у нее существует возможность реально добиться осуждения преступника, друзья которого всегда имеют множество способов убедить тех же самых свидетелей, что не всегда следует верить своим ушам и глазам.

^{Мейер Лански.}

Американскую систему правосудия Мейер Лански проанализировал самым тщательным образом. Раз судья — лицо выборное, разумно решил он, то его карьера зависит от мнения общественности. Соответственно, с этой самой общественностью ссориться не стоит, главное — никогда не следует злить ее своими финансовыми успехами. И еще необходимо, чтобы твое имя не было засвечено ни в одном скандале, ни в одном деле, связанном с проституцией или наркотиками. Человек, желающий иметь вес и выглядеть действительно серьезным, просто обязан вести себя очень прилично. Можно время от времени играть, не возбраняется также и выпить, но самого важного забывать не следует: нужно регулярно платить налоги.

Сам Мейер именно так всегда и делал. Естественно, что все налоги он платить не собирался, но с заявленных — непременно. Совместно с Багси Сигелом Мейер Лански владел бюро по прокату автомобилей, и его приходно-расходные документы могли привести любого бухгалтера в состояние полного восторга. Сам Мейер в это время крутил уже десятками миллионов долларов, однако по его внешнему виду никто не догадался бы об этом. Выглядел он как обычный средний бизнесмен. Его одежда была очень добротной, но совсем неброской. Он не ходил в бордели, не устраивал гулянок в ресторанах, а по делам ездил в «шевроле», взятом напрокат. Ночевал он всегда исключительно дома, а время от времени делал щедрые благотворительные взносы; иной раз подавал своим землякам до 5 тысяч долларов, словно хотел этим сказать: «Да, я и сам был из этих бедных евреев, которые трудились по 12 часов в день за ничтожное жалованье».