Криминальные кланы
Шрифт:
Какой это был для него шок! Он не мог представить, как придет домой и увидит заплаканные глаза матери. Мейер вернулся только далеко за полночь. Его мать действительно плакала тихо и безнадежно от обиды и беспросветного отчаяния. Плакал навзрыд и малыш Джейк: он два дня уже ничего не ел. Нет, Мейера не ругали и даже не били, но, возможно, для него все это было еще хуже. В эту страшную ночь он переменился, стал совсем другим, тем, кто решительно и окончательно выбрал дорогу в этом несправедливейшем из миров. Он стал тем, из кого впоследствии вырос гений преступности, самый могущественный из гангстеров, которого когда-либо знала история человечества.
С раннего утра Мейер снова отправился к тому месту, где вчера проиграл. Снова и снова он изучал и саму
Если подобный сценарий прокручивался по нескольку раз, ситуация приобретала необратимый характер. Когда отдавать боссам было больше нечего, то есть человек превращался в безнадежного должника, его попросту убивали. Спрятавшись за огромными мусорными баками, Мейер сам видел, как убили одного из таких несчастных. Вздрагивая, он считал ножевые удары: один, два, три… Восемнадцать страшных ударов в живот, и жертва азартных игр остался лежать в помойной луже между ржавых мусорных баков. Он умирал еще долго, а мальчик вспоминал, как убийцы незадолго до этого передергивали карты: это не могло укрыться от его внимательного взгляда.
Мейер впоследствии говорил, что ужасная клоака Ист-Сайда стала для него хорошей школой; возможно, не будь этого района, история не узнала бы, каким может быть настоящий гений гемблинга. После многочасовых наблюдений мальчик понял, что даже при бесчестной игре выигрыш возможен, если верно обдумать ситуацию, оценить обстоятельства и правильно распланировать свои действия. В таком случае ты просто обречен на выигрыш. Решив проверить себя вторично, Мейер снова раздобыл монету в 5 центов и выиграл. Но на этот раз он знал, что просто не имеет права на проигрыш. Он должен был выиграть и выиграл.
Став взрослым, Мейер говорил, что вообще никогда не играл, когда не был стопроцентно уверен в своей победе. «Я не знаю такого понятия — счастливый игрок. В любой игре есть победитель и побежденный. Обычно победители контролируют игру. Это профессионалы, которые прекрасно знают, что именно они делают. Что же касается остальных, то они обычные простаки. Когда у меня спрашивали совета, а я никогда никому не отказывал, членам семьи, друзьям, вообще всем, кто хотел знать мое мнение, я отвечал одно и то же: никогда не играйте в азартные игры — будь то кости, рулетка или карты, если вам, конечно, не нравится проигрывать. Не надейтесь на случай. Его не бывает. Он придуман теми, кто жаден. Вообще в игре выигрывает только один человек: хозяин предприятия, босс, и здесь не имеет значения, где проходит игра и каким образом — на улице краплеными картами или же в шикарном казино, где мультимиллионер сидит в своем роскошном бронированном кабинете среди охранников и прочих примет благополучной жизни. Запомните: побеждает всегда и везде только хозяин».
Мейеру исполнилось 12 лет, когда его игровая деятельность стала продвигаться все успешнее, однако он не собирался ограничиваться лишь игрой, а потому не менее внимательно наблюдал, как ребята немного постарше него собирают банды, кто из них становится руководителем и как им удается выживать в условиях беднейших кварталов. В это время он был еще худеньким мальчиком и вроде бы не мог претендовать на место в банде. Но тут все решил случай.
По соседству с еврейскими кварталами располагались итальянские, где местные мальчишки тоже сбивались в стаи, а потом нападали на своих соседей-евреев. В 13 лет Мейера избила банда итальянских подростков. У него отобрали все деньги, сказав при этом: «Так тебе и надо, вонючий жиденок!». Мейер хоть и не отличался большой силой, но никогда еще не чувствовал такой страшной смеси обиды и гнева. Он должен был отомстить своим обидчикам, иначе перестал бы уважать самого себя.
Естественно, он не мог выстоять один против всей банды маленьких итальянцев, однако главаря, здоровенного и крепкого, что был выше самого Мейера едва ли не на две головы, он все-таки выследил. Мейер неожиданно напал на него из засады, повалил на землю и, схватив в руку первый попавшийся камень, стал остервенело бить его по голове, говоря: «А это тебе, вонючий макаронник, от жиденка». С того дня Мейера больше никто не трогал.
И все же что такое настоящий авторитет, Мейер узнал после встречи с юным выходцем с Сицилии, стройным, высоким и симпатичным Сальваторе Лучано, который впоследствии вошел в историю под именем Счастливчика Лучано и стал другом и партнером Мейера. У Сальваторе тоже была своя банда, рэкетировавшая еврейских подростков «за крышу». Сальваторе отличался от других итальянцев тем, что успел уже заметить, что его еврейские сверстники в борьбе за выживание часто предпочитают не грубую силу, а свои умственные способности, которые подчас помогают им гораздо эффективнее справиться с проблемами. Да и учатся они гораздо упорнее, а это качество Сальваторе очень ценил: сколько времени он боролся со своими братьями, пытаясь дать им понять, насколько важно знание английского языка, но в конце концов пришлось махнуть на них рукой.
Итак, в тот день Сальваторе подошел к худенькому Мейеру. Скорее всего, он хотел узнать его поближе, а потому небрежно взглянул на него сверху вниз и сказал: «Эй, брат, а не хотел бы ты отстегнуть мне пару монет? Я ведь могу защитить, а здесь, ты знаешь, так легко нажить неприятностей на свою голову».
Мейер отступил немного назад и немигающим взглядом своих огромных глаз посмотрел прямо в глаза Сальваторе. Как можно вежливее и мягче он произнес: «А не пошел бы ты, брат, к такой-то матери? Видишь ли, я не нуждаюсь в защите, а со своими неприятностями справляюсь сам». Они стояли и смотрели друг на друга. Лучано казался растерянным. Он не мог отвести взгляда от странных печальных глаз Мейера, которые так контрастировали с решительно сжатыми губами, и, казалось, видел что-то необычайно мощное, что могло перевернуть судьбы их обоих, а может быть не только их, но и мировой истории… Как во сне, он протянул руку еврейскому худенькому мальчишке и представился: «Сальваторе». Мейер широко улыбнулся и крепко пожал его ладонь. «Мейер», — произнес он.
Мейер все еще учился в школе, продолжая упорно изучать математику и английский, но уже стал членом организации под названием «Синдикат преступлений», или просто «Организация», или «Синдикат». Его нисколько не смущало больше отвратительное окружение: клопы и приметы вечной нищеты. Он был совершенно уверен в своем будущем и знал, что оно станет блистательным.
Вообще-то Мейер по своему происхождению не имел права быть членом мафиозной семьи, поскольку не был итальянцем, но, несмотря на это, активно сотрудничал с американской ветвью «Коза Ностры», где все посты занимали выходцы с Сицилии. Именно поэтому он и вошел в «Синдикат», где было много представителей разнообразных этнических групп, и евреев особенно.
По сути «Синдикат» в организационном отношении представлял собой копию традиционной сицилийской мафии с ее капо, советниками, командирами отрядов и пиччотти. Естественно, что американская «Коза Ностра» отличалась от итальянской организации. Например, если на Сицилии в банду входили главным образом многочисленные родственники капо — первого среди равных, то в Америке хотя группировка бандитов называлась так же — семьей, но связи между членами группы довольно редко бывали родственными, хотя понятие братства сохранилось. Просто в этом случае люди смешивали кровь друг друга, например порезав или уколов палец или руку.