Криминальные кланы
Шрифт:
Однако все его планы спутал Гальоне, пришедший на дело уже предварительно принявшим изрядную дозу кокаина. Едва увидев его, Джон понял, что пропал, но отступать было поздно, и, кроме того, от него требовали, чтобы задание было незамедлительно выполнено. Макбретни заволновался: он понял, что эти трое парней появились рядом с ним не просто так, а самым страшным ему казался тот, с жутко расширенными от кокаина зрачками. Разве хоть один из них может быть детективом? Вряд ли. Он осторожно полез в карман, надеясь дотянуться до пистолета, но мало что соображающий Гальоне его опередил. Он выхватил свой пистолет и несколько раз выстрелил в лоб Макбретни. Хлынула кровь, завизжали и закричали посетители, а Джон понял, что подставился, а заодно
Подобного поступка Готти простить не мог, и в данный момент ему было глубоко плевать на закон мафии, запрещающий убивать себе подобных без высочайшего разрешения дона. Этот наркоман Гальоне практически убил его возможное дальнейшее продвижение по иерархической мафиозной лестнице. И что теперь ждет его и Руджеро? Увидев внезапно потемневшие глаза друга, Анджело успел только сказать: «Не надо, Джон», — и осекся. Он понял, что не сможет изменить ничего из того, что произойдет дальше. Он знал, что на первом же пустыре Готти прикончит Гальоне, помешавшего ему осуществить план точно так, как лично просил его об этом дон Гамбино. Так и произошло, и это было личной местью Готти этому отморозку; он не хотел помнить, что при вступлении в мафию ее члены клялись, что их жизни отныне являются не их личной собственностью, но находятся в полном распоряжении организации.
По законам «Коза Ностры» теперь смерть ждала уже самого Джона Готти: ведь он не спросил разрешения на убийство Гальоне у Пола Кастеллано, непосредственного начальника этого наркомана. Раз он не сделал этого, то неизбежно должен был умереть. Однако заместитель Гамбино Деллакроче, узнав о случившемся, заявил, что в любом случае не выдаст Готти, как если бы это был его родной сын. Он пойдет на все, но его смерти не допустит. Мало того, он добьется, что Джон станет главой клана; в этом он был уверен с той самой первой минуты, когда едва увидел его.
Члены мафиозной семьи немедленно созвали экстренное совещание. Обсуждалось дело о неповиновении Джона Готти. Судьбу Джона решали сам босс Карло Гамбино, что лично просил Готти отомстить за своего племянника, Аньело Деллакроче, готовый стоять до конца за своего любимца, а также второй заместитель босса недалекий Пол Кастеллано и советник Джозеф Армоне. Джон целую ночь наблюдал, как решалась его судьба. В тот момент она висела буквально на волоске. Пол Кастеллано буквально слюной исходил, требуя крови, а Деллакроче едва ли не на коленях молил о пощаде.
Карло Гамбино долго слушал их, не произнося ни слова. Он казался мрачнее тучи и, видимо погруженный в собственные мысли, мало прислушивался к тому, как вокруг него ломались копья и приводились доводы. К утру он произнес единственную фразу, звучавшую по-королевски, как приказание: «По законам „Коза Ностры“ Джон Готти должен быть приговорен к смерти. И все же он не умрет по той причине, что пока в наших рядах еще есть подобные люди, мы были и останемся непобедимыми».
Правда, на этом заседание не закончилось, поскольку неудовлетворенный Кастеллано требовал некоего консенсуса. Хорошо, согласился он, пускай Готти остается в живых, но он требует удовлетворения: поскольку убит его боец, то Джон должен признаться в его убийстве и отсидеть срок в тюрьме. На этом и остановились. Перед уходом Деллакроче подошел к Джону и тихо произнес: «Соглашайся на все и не бойся. Я вытащу тебя оттуда, даю тебе слово». Итак, Готти подчинился приказу. В 1974 году он был осужден за убийство Гальоне. Ему грозило 20 лет тюрьмы, но Деллакроче сдержал слово и нанял лучших адвокатов, которые уменьшили этот срок до четырех лет, представив убийство как непредумышленное.
Через 2 года умер босс семьи, Карло Гамбино. По правилам новым главой клана должен был стать Аньело Деллакроче как первый заместитель, однако Гамбино и на этот раз нарушил существующие традиции и отдал место Полу Кастеллано, который являлся его двоюродным братом. Чтобы немного
Через год Джон Готти вышел на свободу и сразу был тепло принят в семью своим наставником Деллакроче. Как настоящий мужчина, Готти всегда помнил тот день, когда Деллакроче, унижаясь, спасал его жизнь, и понимал: должен настать тот день, когда он непременно отблагодарит Аньело за все, на что тот пошел ради него.
Такой шанс у него появился в 1979 году, когда Деллакроче предъявили обвинение в том, что во Флориде он занимается организацией незаконных азартных игр. ФБР взялось за него всерьез, разыскало предполагаемого соучастника Аньело в этом незаконном деле, Энтони Плейта, и предложило ему пройти по делу в качестве свидетеля при условии, что тот даст исчерпывающие показания против Деллакроче. Других свидетелей в этом деле не было, а Плейт, желая отвести от себя подозрения, с пылом взялся обвинять компаньона. Чтобы избавить своего покровителя от неприятностей, Готти прикончил Плейта со свойственным ему профессионализмом, избавив таким образом шефа от тюрьмы и вернув долг.
Весной 1980 года в жизни Джона Готти произошла страшная трагедия. Нелепо погиб его любимый ребенок — маленький Фрэнк. Он катался на велосипеде и неудачно выехал на проезжую часть дороги из-за припаркованного грузовика. В то же мгновение пролетающая мимо машина соседа Готти Джона Фавары сбила его. Готти просто обезумел от горя: он перестал спать, не расставаясь с фотографией 12-летнего Фрэнка, представляя его выпускником школы, чемпионом университетской бейсбольной команды. Он был бы таким же смелым, стремительным и привлекательным, как и его отец. И всего этого Фрэнк лишился из-за какого-то продавца мебели? Этот Фавара даже срока не получил за убийство ребенка: его практически сразу же признавали невиновным. Так всегда происходит в этой несправедливой жизни. Всегда? Нет, Готти восстановит справедливость, и пусть Фаваре станет так же нестерпимо больно, как больно сейчас ему.
Фавара отдавал себе отчет, что дела его плохи, как никогда. Этого человека он не сможет растрогать ничем. Достаточно вспомнить день похорон Фрэнка, когда он робко пришел выразить свои соболезнования. Увидев убийцу своего любимого ребенка, Готти побелел от ярости. Он протянул руку к жене, и та, поняв его жест, метнулась в соседнюю комнату, откуда вернулась с бейсбольной битой. Джон схватил то, что ему подали, не глядя, и бросился на Фавару. Он бил и бил продавца мебели, пока его не оттащили. Он раскроил бы ему череп, он убил бы его тогда, и, может быть, так было бы лучше для них обоих.
После побоев Фавара попал в больницу, а потом решил исчезнуть, скрыться от Готти; он не мог забыть холодного, стального блеска его глаз. «Такие никогда ничего не забывают и не прощают», — решил он, и, наверное, решил правильно, поскольку в то время, пока он вынужден был в течение нескольких месяцев жить в своем доме, давно переставшем быть крепостью, его преследовал призрак Готти, он вскакивал по ночам от каждого случайного шороха, потом совсем перестал спать, особенно после того, как несколько раз сам видел, как Джон Готти медленно проезжает мимо него на своей машине и при этом складывает пальцы таким образом, словно нажимает на курок. Фавара боялся почтальонов, потому что не ждал больше приятных писем. Теперь все они были только угрожающими.