Криптограммы Востока
Шрифт:
Эпизод этот очень характерен: с одной стороны, он ярко свидетельствует, насколько Преподобный соблюдал установленные им правила – не просить подаяния, но пользоваться лишь плодами рук своих, трудом заработанными; с другой – в нем проступает вся природная кротость его, все великодушие его, ни одним словом не попрекнувшего черствого сердцем и расчетливого брата и ученика, и только потому, что черствость эта касалась лишь его самого.
Принято называть подобные поступки Сергия смирением, но вернее объяснить их самоотречением.
В том же жизнеописании приведен еще один рассказ, тоже связанный с одним случаем острой нужды в Общине. Здесь
Преподобный же, желая подкрепить малодушных, собрал всю братию и с обычною мягкостью, но и с твердостью увещевал не поддаваться искушению, говоря: «Благодать Божия не без искушений бывает; по скорби же радости ожидаем. Сказано: вечером водворится плач, а заутро радость». И не успел он окончить, как послышался стук во врата Обители, и вратарь прибежал сообщить, что приехали возы брашен и хлебов.
Случай с хлебами, прибывшими в последнюю минуту, остался в памяти у братии как проявление Высшей Благодати, всегда бодрствовавшей над избранником своим и поддерживавшей его в тяжкие минуты.
Был еще один чудесный случай, связанный с жизнью Обители, много прибавивший к славе Преподобного. Начало ему положило недовольство и ропот братии за недостаток воды. Находившийся поблизости небольшой ручеек со временем иссяк, река же отстояла слишком далеко от обители; и вот среди братии поднялся ропот на игумена, что далеко им ходить за водою. На это Преподобный отвечал: «Я хотел безмолвствовать один на месте сем. Богу же угодно было воздвигнуть здесь Обитель. Но дерзайте, молитесь!» Потом, взяв с собою одного ученика, вышел из Обители и, найдя недалеко в овраге несколько скопившейся воды, воздел руки и обратился к Господу, чтобы даровал им Господь, как некогда по молитве Моисея, воду и на сем месте. Произнеся молитву, Преподобный начертал крест на земле, и тотчас из земли пробился обильный источник чистой, холодной воды, который братия хотели было назвать Сергиевым, но он запретил им. Впоследствии многие, пившие с верою из этого источника, получали исцеление.
Спустя десять лет по основании Обители около нее постепенно стали селиться крестьяне и скоро окружили монастырь своими поселками. Простота, великая сердечность Преподобного, отзывчивость на всякое горе и более всего его ничем несломимая вера в заступничество Сил Превышних, и отсюда ясная, радостная бодрость, не оставлявшая его в самые тяжкие минуты, привлекали к нему всех и каждого. Не было отказа в его любвеобильном сердце, все было открыто каждому. Каянный язык отказа и отрицания не существовал в его обиходе, «дерзайте» – было его излюбленным речением. Для самого скудного и убогого находилось у него слово ободрения и поощрения. Лишь лицемеры и предатели не находили к нему доступа.
Он постоянно твердил о Хранителях Благих. Он призывал Их в свидетели и знал, что нет тайны от Мира Высшего, Мира Огненного, и прежде всего учил признательности Высшему Миру. Каждому приходящему, по сохранившемуся преданию, он предлагал поблагодарить Господа за встречу.
Он говорил: «Поблагодарим Господа, вот и встретились. Так, поблагодарим великих Отцов наших и поклонимся им; и теперь порадуемся или восплачем вместе. Говорят, что радость вдвоем родит много зерен и слезы вдвоем, как роса Господня». Так Сергий приветствовал начало каждого сотрудничества.
«Иже успеет услышать своего духа голос, над
«И ушедший в леса не может слышать речь людскую; и на ложе уснувший не услышит птичек, солнца возвестников; и чуду явленному молчащий откажется от глаза; и молчащий на брата помощь, занозу из ноги своей не вынет». Так говорил Сергий. Так хранит народ на путях своих сказания мудрые.
Можно утверждать, что Сергий нашел путь к сердцам не только путем чудес, о которых запрещал говорить, но своим личным примером великого сотрудничества, как в большом, так и в малом. Его слово было словом сердца, и, может быть, главная сила его кратких убеждений заключалась в той незримой, но ощутимой благодати, которая излучалась из всего его обаятельного облика, умиротворяюще и ободряюще влиявшего на всех приходивших к нему.
Нигде нет указания на гнев, даже на возмущение, он умел быть твердым и требовательным, но без насилия. Он никогда не жалел себя, и такое качество не было умственным, но сделалось природою, и потому облик его так убеждал. Присущее ему огненное проникновение помогло ему безошибочно разбираться в способностях и душевном складе учеников и поручать каждому задачу по силам его, а также проникать в намерения приближавшихся к нему.
Преподобный входил во все нужды, во все будни как своих учеников, так и всех трудящихся. Каждодневность не притупляла его чувствований, и сердце его не нарушало свою отзывчивость на всякие обиходные вопросы. Его учение не отрывало от жизни и полагало труд каждого дня как возношение сердца. Учение это выше всего ставило долг человека с точки зрения общего блага.
Сергий старался всячески очищать и утончать чувства учеников и приходящих к нему за наставлениями именно в их жизненном обиходе. Всегда и во всем им руководила целесообразность, которая претворялась в нем в великую вместимость и в примирение противоположений. Так, сам он очень заботился о монастырских огородах и там же обсуждал содержание новых икон. Также заботился о списывании книг, но знал, что квас не должен слишком бродить. Такие совмещения противоположений не изменяли горения его сердца.
Он умел пользоваться каждым случаем, чтобы заложить в сознание народа зерно нравственного учения и дать проблеск в Мир Высший. Так, он посылал учеников своих на полевые работы к крестьянам, чтобы помочь им и получить возможность говорить о просвещении духа. И зерна его благостного учения дали чудесные всходы. Окрепла нравственность, окреп дух, поднялись силы народа, и подвиг освобождения Земли Русской, на который благословил его Преподобный, стал возможным.
Число иноков в Обители довольно долго ограничивалось двенадцатью по причине трудности добывания средств к пропитанию; с увеличением вокруг Обители и в особенности с приходом смоленского архимандрита Симона, который предпочел поменять власть на звание послушника у Сергия и при этом вручил Преподобному свое довольно большое состояние, число братии стало быстро возрастать. На средства Симона была отстроена новая, более обширная церковь, также и необходимые монастырские здания.
Преподобный мог теперь шире принимать приходящих к нему и, как говорит его жизнеописатель, «не отреваше никого же, ни стара, ни млада, ни богата, ни убога». Однако приходящий должен был сначала ходить в мирской одежде, присматриваться к монастырским порядкам и исполнять без роптания все черные работы. Затем, по усмотрению игумена, он облекался в простую рясу и камилавку и, не произнося еще обетов иночества, должен был нести трехлетнее испытание или послушание под руководством избранного старца, чтобы он мог испытать свои силы и вполне сознательно произнести обет.