Криптономикон
Шрифт:
Он находит песок, не залитый водой, поворачивается и садится. Окинавец чуть позади, тоже ползет на карачках. Токиец сумел встать и бредет к берегу, шатаясь под ударами волн. Он смеется.
Окинавец падает на песок рядом с Гото Денго и даже не пытается сесть.
Волна сбивает токийского паренька с ног. Тот со смехом валится в прибой, успевая выставить руку.
Смех резко обрывается. Токиец вскакивает. Что-то болтается у него на руке: извивающаяся змея. Он встряхивает ее, как плеть, змея отлетает в воду.
Испуганный, отрезвленный, токиец проходит последние пять-шесть шагов и падает ничком. Когда Гото Денго дотягивается до него
Трудно сказать, как долго Гото Денго собирается с силами. Может быть, он заснул сидя. Парнишка из Окинавы по-прежнему лежит и бредит. Гото Денго с усилием встает и, шатаясь, идет на поиски пресной воды.
Это не настоящий берег, просто береговой вал метров десять в длину и, может быть, три в ширину, поросший сверху какой-то высокой травой. Дальше начинается стоячая лагуна, стиснутая сплошным переплетением жизни, таким плотным, что пройти там невозможно. Поэтому, невзирая на то, что случилось с токийцем, Гото Денго бредет по лагуне, надеясь выйти к ручью.
Он идет примерно час, но лагуна вновь выводит его к морю. Он сдается и пьет воду, по которой шел, в надежде, что она будет чуть более пресной. Его долго тошнит, но потом, как ни странно, становится чуть легче. Идет в заросли, ориентируясь по шуму прибоя сзади, и примерно через час находит речушку с настоящей пресной водой. Напившись, чувствует в себе силы вернуться за товарищем и, если надо, нести его к ручью на себе.
Гото Денго возвращается на берег. Окинавца нет, но вокруг понатоптано следов. Песок сухой, следы невнятные. Наверное, это патруль! Товарищи узнали о нападении на конвой и прочесывают берег в поисках уцелевших. Где-то близко в джунглях должен быть бивуак!
Гото Денго идет по следам. Примерно через милю тропа пересекает мокрый глинистый пятачок, на котором следы отпечатались отчетливо. Все они оставлены босыми ступнями с огромными растопыренными пальцами. Следы людей, никогда не носивших обуви.
Следующие метров сто он продвигается осторожнее. Слышны голоса. В армии их научили, как проникать в джунгли, как бесшумно проползать ночью через вражеские ряды. Разумеется на тренировках в Японии его не жрали заживо москиты и муравьи, но Гото Денго уже почти все равно. За час кропотливого труда он выбирается на открытое место, откуда видна поляна, по которой вьется заболоченный ручеек. Над зловонной жижей высятся на сваях несколько домов, крытых охапками пальмовых листьев.
Прежде чем искать товарища, Гото Денго должен найти еду. Посреди поляны булькает на костре котел с белой кашей, но рядом — жилистые женщины в одних косматых юбочках, едва прикрывающих срам.
Из некоторых длинных домов тоже поднимается дым. Однако, чтобы попасть туда, надо карабкаться по тяжелой наклонной лестнице и ползком протискиваться в узкий лаз. Ребенок с палкой, встав там, сможет не впустить чужака. Перед некоторыми лазами висят тряпичные узлы (ткани у них, выходит, все-таки есть), наполненные чем-то круглым — кокосовыми орехами или другими припасами, подвешенными для защиты от муравьев.
Человек семьдесят собрались посреди поляны вокруг чего-то интересного. Они движутся, и Гото Денго временами различает за телами кого-то, возможно, японца: он сидит под пальмой, руки связаны за спиной. Лицо в крови, и он не шевелится. Собравшиеся в основном мужчины, почти все — с копьями. На них тоже юбочки из чего-то волокнистого, иногда выкрашенные в зеленый или красный цвет и еле-еле прикрывающие половые органы. У тех, кто постарше
Все внимание приковано к окровавленному человеку, и Гото Денго решает, что сейчас единственный случай украсть еду. Он выбирает хижину подальше от поляны, влезает по лестнице и тянется к узлу над входом. Однако ткань старая, источенная болотной сыростью, а может — мириадами мух, которые жужжат вокруг; пальцы проходят прямо через нее. Большой кусок мешка отрывается, и содержимое валится к ногам Гото Денго: что-то темное и волосатое, как кокосовые орехи, но более сложной формы. Инстинктивное чувство — что-то не так! — возникает раньше, чем мозг узнает в них человеческие черепа. Их штук пять, обтянутых иссохшей кожей. Некоторые темные, с курчавыми черными волосами, как у туземцев, другие выглядят определенно японскими.
Какое-то время спустя к Гото Денго возвращается способность мыслить. Он не знает, сколько простоял тут, на виду у всей деревни, пялясь на черепа. Однако все по-прежнему заняты раненым под пальмой.
Со своего места Гото Денго видит, что это и впрямь окинавец. Руки его связаны по другую сторону ствола. Перед ним стоит мальчик лет, может быть, двенадцати, с копьем. Мальчик тычет наконечником в грудь раненому. Тот просыпается и начинает метаться. Мальчик в страхе отпрыгивает. Тогда мужчина постарше, в уборе из раковин каури, встает рядом с мальчиком, показывает, как держать копье, и направляет удар. Вдвоем они втыкают острие в сердце пленнику.
Гото Денго падает с лестницы.
Мужчины приходят в крайнее возбуждение и, подхватив мальчика на плечи, с прыжками и криками несут его по поляне, воинственно потрясая копьями. За ними бегут все, кроме самых маленьких детей. Гото Денго, в ушибах, но без переломов от падения на мягкую землю, отползает в джунгли и прячется. Женщины бегут к окинавцу с горшками и ножами и принимаются разделывать его с подозрительной сноровкой повара в суси-баре, пластающего тунца.
Одна занята исключительно головой. Внезапно она высоко подпрыгивает и пускается в пляс, размахивая чем-то блестящим. «Улаб! Улаб! Улаб!» — самозабвенно кричит она. Женщины и дети сбегаются посмотреть. Наконец она останавливается и протягивает руку в луч света, пробивающийся сквозь листву. На ладони — золотой зуб.
— Улаб! — повторяют женщины и дети. Один ребенок пытается выхватить зуб, женщина шлепает его по попке. Потом подбегает рослый мужчина с копьем, и женщина вручает трофей ему.
Теперь несколько мужчин собираются поглазеть на добычу.
Женщины возвращаются к окинавцу, и вскоре части его тела уже варятся в горшках на костре.
ВАКСА
Люди, которые верят, что чего-то добились словами, говорят иначе, чем те, для кого разговоры — напрасная трата времени. Всем, что Шафто умеет — чинить машину, свежевать оленя, играть в регби, разговаривать с женщинами, убивать нипов, — он обязан людям второго типа. Для них чего-то добиваться словами — все равно что стучать отверткой по гвоздю. Иногда, когда такой человек слушает собственную речь, у него на лице проступает бессильное отчаяние. Люди первого типа — те, для кого речь орудие труда, уверенные и говорливые, — не обязательно умнее или даже образованнее. Шафто потребовалось определенное время, чтобы это понять.