Кристаль
Шрифт:
Она даже не могла вспомнить, что именно говорила. Став вестником смерти, как могла она теперь возвратиться домой?.. Да и зачем возвращаться?.. Она посмотрела на сумку, стоящую на кровати, не разобранную, готовую к отъезду. Но куда ехать? На мгновение пришла мысль о теплой стране, все равно какой… Но когда человеку приходится сообщать о серийных убийствах, он становится нечувствителен к любым радостям жизни.
Сумка. Итак, теперь есть во что переодеться. Приглашение Имира по-прежнему остается в силе. Анжела бросила взгляд в окно — на дебаркадере было пусто. Затем посмотрела на часы. Если такси не опаздывает,
Широкая стальная «молния» на сумке издала громкий пронзительный звук, характерный для прочных надежных застежек былых времен.
Поверх одежды лежал окровавленный жезл мажоретки.
Анжела схватила его. К одному из стальных шаров прилип клок белокурых волос Жозетты.
От накатившей на нее волны ужаса Анжела пошатнулась. Ей мгновенно стало жарко, словно она стояла у раскаленной печи. Мельком она увидела на стене свою тень и поняла, что по-прежнему сжимает в руке орудие, которым некогда так хорошо владела…
Услышав снаружи шум, она взглянула в окно. Небольшой аэроглиссер, над ветровым стеклом которого мигал красно-зеленый огонек, подъезжал к причалу. Водитель смотрел в сторону отеля.
Разрываемая противоречивыми побуждениями, Анжела подбежала к кровати, сунула жезл обратно в сумку и с отвращением ее застегнула. На переодевание уже не оставалось времени. Не могло быть и речи о том, чтобы задержаться в номере хотя бы на минуту. Нужно делать то, что уже намечено. Имир сумеет ее успокоить, а может быть, даже поведает ей все свои тайны… Она взяла фотоаппарат, набросила пуховик и тайком, словно воровка, покинула отель.
Водитель помог ей забраться на сиденье. Лица водителя не было видно под шлемом-маской, покрытым снегом. Крикнув что-то сквозь шум мотора, он бросил ей теплый плед и, поддев ногой небольшую выдвижную лестницу, втянул ее внутрь кабины. Анжела склонилась над коробкой, наполненной старыми рукавицами разного вида. Вместо того чтобы выбрать подходящие по размеру, она схватила самые большие, которые закрыли ее руки почти до локтей.
Аэроглиссер быстро пересекал гладкое заснеженное пространство под беззвездным небом. Береговые прожекторы бросали слабые отсветы на снег, отчего он едва заметно поблескивал в почти полной темноте. Чувствуя себя абсолютно беспомощной, оказавшейся во власти какого-то неведомого рока, Анжела бездумно смотрела в спину водителя. Она подняла воротник куртки, натянула сильнее капюшон и туго затянула завязки. Теперь наружу выглядывали только ее раскрасневшиеся округлые щеки, делая ее похожей на закутанного ребенка-переростка, сидящего на заднем сиденье родительской машины. По лицу ее текли слезы, застывая еще до того, как дойти до подбородка.
По мере приближения к Осло на берегу становилось все больше огней. Внезапно глиссер резко повернул вправо и помчался на северо-восток, пересекая гавань по диагонали.
После часа непрерывных изматывающих разговоров с родителями жертв, доверившими ему плоть от плоти своей, Альбер чувствовал себя выжатым, как половая тряпка. Никогда еще он не пребывал в таком отчаянии. За эти несколько дней все его мечты рассыпались в прах. Он привык считать себя защитой и опорой для окружающих, маяком среди жизненных бурь. С юных лет он был убежден, что избежать насмешек окружающих можно, только выковав в себе прочный внутренний
— В конце концов, какого черта?..
Он надел свой лучший костюм, приготовленный для церемонии вручения кубка, рассовал по карманам бутылочки из мини-бара и направился к номеру Анжелы, готовый при необходимости взять его штурмом.
Поездка заняла не больше десяти минут. С помощью водителя Анжела сошла на дебаркадер и, дрожа всем телом, подумала: «Если бы дело происходило в сказке, мой пуховик превратился бы в платье с длинным шлейфом, а ботинки — в хрустальные туфельки. Меня встретили бы эльфы в остроконечных колпаках и повели бы под руки, и при каждом моем шаге из-под ног взлетала бы звездная пыль… Кучер приветствовал бы меня почтительной улыбкой, я села бы в волшебную карету, и она помчала бы меня в замок, к моему прекрасному викингу…»
Водитель кричал ей что-то сквозь шум мотора, но она не могла ни разобрать слов, ни даже догадаться об их значении по движениям губ, скрытых шлемом-маской. Все, что ей оставалось сделать, — изобразить на лице вопросительную гримасу.
Анжела похлопала по карманам в знак того, что готова расплатиться, но водитель знаками дал ей понять, что поездка уже оплачена. Тогда чего же он хотел? Слегка раздраженная, Анжела беспомощно развела в стороны руки. Шофер резким движением сдернул с них рукавицы, снова заскочил в кабину и скрылся в ночи.
Несостоявшаяся принцесса оказалась в одиночестве на слабо освещенной набережной. Она узнала полуразрушенный дворец Имира, возвышавшийся всего в двух десятках метров от нее.
— Может, я просто приехала раньше, — предположила она вслух, чтобы придать себе уверенности.
И, осторожно ступая по снегу, двинулась вперед. Хотя ее движения были неуверенными, одна лишь мысль о том, что она находится на твердой земле, помогала сохранять равновесие. На ум ей пришли слова «центр тяжести», и она невольно хмыкнула: неужели есть какой-то центр, где ей придется еще тяжелее, чем было в последние дни?..
— Анжела!.. — услышала она голос Имира.
Она даже не заметила его появления.
— Имир!
«Тихо, тихо, дорогуша. Что на тебя нашло? Зачем так вопить? Ты еще повисни у него на шее, дрыгая ногами…»
— Таксист ошибся дебаркадером… Извини, что так получилось…
Он замолчал, разглядев выражение лица Анжелы. С трудом удерживаясь от слез, она прижалась к Имиру.
— Ты напугана, — сказал он, склонившись к ней (голова Анжелы была на уровне его груди).
Имир неловко провел рукой по ее капюшону, из-под которого доносились всхлипы, машинально оглядел пустынные набережные и заснеженный ночной фьорд. Потом глубоко вздохнул в знак сочувствия. Эта бедная малышка вцепилась в него, словно ребенок в ногу отца. От этого Имир ощущал приятное тепло в груди. Это настоящее сокровище, кладезь чистых беспримесных эмоций. Нужно его беречь.
Имир слегка приподнял Анжелу и подхватил ее на руки. Взгляд молодой женщины, обращенный к нему, словно молил о защите.