Кристиан Ланг - человек без запаха
Шрифт:
7
Первую осень с Саритой Ланг, по собственным словам, прожил как в горячке, словно вдруг, спустя двадцать лет, ему позволили снова стать самонадеянным и взбалмошным подростком. Весь сентябрь и октябрь его ток-шоу было на грани провала. Руководство требовало сильно сократить расходы, а кроме того, «Сумеречный час» хотели убрать из прайм-тайма — перенести с пятницы на вторник, с позднего вечера на более раннее время. В противном случае передачу грозились закрыть совсем. Минккинен и его подчиненные вели жесткие и мучительные переговоры с начальством, но Ланг в них не участвовал: если Минккинен требовал, чтобы Ланг присутствовал на встречах, Ланг неизменно находил какие-нибудь отговорки.
Однако в других делах Ланг действовал весьма толково и решительно. Лет десять он не занимался никаким спортом, разве что катался на велосипеде и участвовал в благотворительных футбольных матчах, теперь же он составил себе серьезную программу тренировок. Он начал ходить в фитнес-клуб «Голдс джин» на Йернвегсторьет. Один его сокурсник, без всякой задней мысли, позвонил ему и предложил выпить пива в «Вильяме К», а спустя несколько минут понял, что вместо этого ему придется каждый четверг вечером в половине одиннадцатого играть с Лангом в бадминтон в хагалундском спортзале.
Однажды в среду вечером, в конце октября, Лангу позвонил Минккинен и сообщил, что затянувшиеся переговоры увенчались успехом и передачу не закроют. В одном все-таки пришлось уступить — перенести время эфира с пятницы на четверг.
— Отлично, — резко ответил Ланг, — только поищи себе другого ведущего.
Он повесил трубку и пошел в «Хаус оф Бурбон» навестить Векку, которого не видел с лета.
— Здорово, Ланг, — сказал Векку, — куда это ты пропал?.. Нашел свою девушку?
— Да, нашел, — ответил Ланг, — хотя вообще-то это она меня нашла.
— Ну и что, стоило оно того? — спросил Векку.
— Стоило, — ответил Ланг, — ее я мог бы искать вечно.
— Не выпьешь стаканчик? — предложил Векку, достав бутылку дорогого ирландского виски.
— Нет, — сказал Ланг, — я собрался в кино.
— С ней? — спросил Векку.
— К сожалению, нет.
Сарита привела Миро туда, где они условились встретиться, — к часам магазина «Стокманн». Ланг с Миро купили билеты на мультфильм в один из маленьких залов «Форума». Перед началом сеанса они гуляли по центру. В магазинчике «Кенди пикс» Миро стал выпрашивать фруктовые тянучки, и дядя Кришан, конечно, не отказал, так как ему очень хотелось расположить к себе мальчика. Сидя в зале, Миро усердно опустошал огромный шуршащий пакет. В середине мультфильма шуршание прекратилось, Миро перестал жевать, а спустя некоторое время его стошнило прямо на колени Лангy. Мальчик заревел, обвинив во всем Ланга. Смыв с себя в туалете еще не переваренные конфеты и уже переваренные макароны, Ланг оставил свою визитку охраннику, и они поспешно вышли из кинотеатра.
В тот же вечер Ланг лежал в постели Сариты. Миро спал в своем алькове в другом конце квартиры. Ланг все еще чувствовал кисло-сладкий запах рвоты. Сарита уснула, а Ланг все смотрел на нее и не мог насмотреться. Он любовался ею, словно скульптурой, — так, как она говорила, когда сидела у него на диване в ту первую ночь. Сарита спала, раскрывшись. У нее были длинные ступни, большие пальцы слегка изогнуты. Икры и бедра тонкие, волосы на лобке аккуратно выбриты, а в самой середине оставлена узкая полоска. Впалый пупок поднимался и опускался при дыхании. Грудь была довольно плоская. Разметавшиеся на подушке волосы напоминали темный водопад. Ланг встал и вышел на кухню попить воды. Он вдруг подумал, что они всегда ночуют у Сариты — у него дома Сарита не была с той сапой июльской ночи. Это, конечно, из-за Миро, решил Ланг, но не только. Дело в том, что ему самому нравилось оставаться у Сариты, нравилось прятаться в этой двухкомнатной квартире, в этом чужом гнездышке, где он был недосягаем для окружающих. Здесь его не могли достать ни Минккинен с его бесконечными сметами, ни издатели с их вопросами о том, как продвигается новая книга, ни антрепренеры со своими малобюджетными, утомительными гастролями в провинции, ни малолетние нацисты со своими мейлами, в которых угрожали ему расправой, если он не перестанет приглашать на свою передачу социалистов, педиков и финских шведов.
Сюда, думал Ланг, стоя темной осенней ночью со стаканом воды в руке, сюда не доберется ни суета, ни злоба.
В декабре, вспоминал потом Ланг, у него еще случались приступы меланхолии, мучившей его все лето. Новая жизнь, с Саритой и без нее, давалась нелегко. По четвергам, поиграв с однокурсником в бадминтон, Ланг не мог уснуть до пяти утра. Не помогали ни объятия Сариты, ни судороги, которые сотрясали его тело, когда он изливал в нее свое семя. Близость с Саритой возбуждала, он чувствовал, как бурлит в жилах кровь, как медиаторы повышают нервное напряжение. Он испытывал безумную жажду жизни и одновременно смутный страх перед неумолимым течением времени. Ему хотелось поговорить, и своей болтовней он не давал Сарите уснуть. То и дело склонялся над ней в темноте, трогал за худое обнаженное плечо и шептал: «Дорогая, ты спишь?» Сарите это скоро надоело. Фотограф, с которым она работала, начинал рано и просил ее приходить в начале девятого. Поэтому с конца декабря Лангу по четвергам пришлось ночевать у себя дома, на Скарпшюттегатан. И он с сожалением вспоминал, что еще лет десять — пятнадцать назад никаких проблем со сном после физической нагрузки у него не было.
Кроме того, с самого начала их отношений Ланг стеснялся собственного тела, чего с ним раньше никогда не случалось. В душевой фитнес-клуба он украдкой поглядывал на молодые могучие торсы, накачанные прессы и самодовольные члены, еще не зачавшие детей. Затем опускал глаза и видел лишь половину своего вялого пениса, потому что остальное пряталось за маленьким, но уже имевшим место брюшком. Хотя его переживания, возможно, не имели оснований и к тому же Ланг скрывал свою досаду, он никак не мог отделаться от чувства стыда за собственное тело и вскоре стал чувствовать себя неуверенно даже в постели с Саритой. Его притягивала и в то же время пугала ее дерзость и независимость. Когда его по-зимнему сухая и уже немного дряблая кожа касалась гладкого, ароматного от крема тела Сариты, он чувствовал, что некрасив, робок и далеко не так опытен в любви, как она. Бывали ночи, когда Сарита отдавалась ему вся без остатка, но как-то высокомерно — словно королева, говорил Ланг. Она лежала на спине, небрежно раскинув руки, не обнимала Ланга, даже не касалась его. Ее глаза были закрыты, и Ланг думал, что на его месте мог оказаться любой и, хотя Сарита получает наслаждение, ей плевать, кто его доставляет.
Как-то в пятницу вечером, за несколько дней до Рождества, Ланг с Саритой подвозили Кирси в аэропорт. Кирси ехала встречать Рождество и Новый год в Мадрид, к своему молодому человеку, Мигелю, и Ланг, сидя за рулем, слушал, как девушки подшучивают над его накачанным прессом, sixpack, как они говорили. Они проехали серый от дождя Котгби, и от всей этой болтовни, беззаботной, как бабочки-лимонницы июньским днем, Ланту стало не по себе. Когда они выехали на Тусбиледен, Ланг уже еле сдерживался. Он разогнался до ста тридцати километров в час и, как только за окном мелькнул поворот на Оггельби, обернулся и прошипел:
— Может, хватит уже! Неужели вы и вправду такие… идиотки?
Сидевшая на заднем сиденье Кирси хихикнула, а Сарита холодно посмотрела на него и сказала:
— Вот как? Тебе не нравятся наши разговоры?
— Да, — ответил Ланг, — не нравятся. Ненавижу, когда несут чушь! И кривляются! — добавил он.
Сарита ничего не ответила, она демонстративно отвернулась и стала смотреть в окно: на улице моросило, все вокруг было серо-коричневого цвета, который разбавляли только неоновые вывески «Этуетти», «Гигантти» и других дешевых супермаркетов. Но потом, когда они вдвоем возвращались в город, Сарита сказала сухо и холодно:
— Если ты решил, что имеешь право диктовать мне, о чем можно говорить, а о чем нет, то лучше найди себе другую любовницу.
Это была их первая настоящая ссора, которая длилась несколько дней. Когда они вошли в квартиру на Хельсингегатан, Миро тут же перестал смотреть телевизор, подбежал к Сарите и прыгнул ей в объятия.
— Привет, Кришан, — сказал он, поглядев на Ланга.
— Привет, Миро, — ответил Ланг и пошел на кухню разделывать рыбу.
Когда все было готово, сели за стол. Сарита и Ланг открыли бутылку сухого итальянского вина. Ужинали они в полном молчании. Потом Сарита уложила Миро, и они стали смотреть очередной выпуск «Сумеречного часа» — все так же молча.