Кристина
Шрифт:
Во время одного из таких визитов он, наверное, заметил, что я выгляжу необычно изможденной и обеспокоенной. С этаким небрежным видом он сказал:
— Послушай-ка, Кристина, я как-то стоял на стуле в спальне, чинил верхнюю защелку окна и обратил внимание, что видны все крыши домов на улице и окна, верхние их части и все такое. Приятное было открытие. Я почувствовал, что уже не так далеко от вас, как прежде, — Сэм принял свою обычную позу, свесив руки, и, словно обращаясь к ним, продолжал — Если ты захочешь срочно меня увидеть, но не будет возможности добраться до моего дома, можешь сунуть что-нибудь — полотенце или еще что — в верхнюю часть окна, и я увижу.
Я не засмеялась по поводу его предложения, а, взглянув на его склоненную голову, проговорила:
— Спасибо, Сэм, я это запомню.
А теперь я должна вернуться в своем повествовании к Молли. Она играла большую роль в моей жизни, а еще большую предстояло ей сыграть в будущем. Я давно не видела ее, но это объяснялось одной простой причиной — Молли вышла замуж. Не за Джеки, а за очень респектабельного мужчину, торговца фруктами, некого мистера Аркрайта. Он был на пятнадцать лет старше ее, прежде не состоял в браке и питал ко мне антипатию. Как ни смешно это выглядело, но всю вину за прошлое Молли он взвалил на меня: свидетельства моего грехопадения имелись, а ее — нет. Не думаю, что она приложила руку к тому, чтобы у него создалось подобное мнение, но она ничего не могла сделать, чтобы изменить его, и когда она встала перед выбором — становиться ли ей почтенной миссис Аркрайт (о таком счастье, я уверена, она и не мечтала) или продолжать нашу дружбу, Молли, будучи простой девушкой, выбрала первое. Она постаралась смягчить удар, заявив, что ее супруг чересчур суетится по пустякам и хочет, чтобы она проводила с ним как можно больше времени. При этом Молли смеялась и подталкивала меня локтем, но я не видела здесь ничего смешного. Я встретилась с мистером Аркрайтом три раза, и он не скрывал своего отношения ко мне: он считал меня одним из пережитков войны. Более того, когда я, подвыпив, начинала смеяться, он еще больше утверждался в своем мнении. Так что мы с Молли больше не встречались по субботам в «Короне». На свадьбу меня тоже не пригласили — Молли объяснила, что церемония будет очень тихой. К себе домой она меня тоже больше не приглашала. Молли мне нравилась: я считала ее второй женщиной в моей жизни после матери, пожалуй, даже любила ее. Она всегда была добра ко мне, в трудную минуту стала для меня опорой и теперь, разорвав отношения со мной, нанесла мне немалую травму. Больше всего меня удивило то, что она — из всех женщин! — позволила мужчине взять над собой верх. Кажется, за свою респектабельность она платила немалую цену. Но Молли сама сделала свой выбор.
Как-то раз, чувствуя себя особенно несчастной и одинокой, я отправилась в «Корону» в пятницу, чего прежде никогда не случалось. Зарплата за неделю была еще нетронутой, поскольку я только что вышла из дома доктора. Когда я вошла в бар, была половина седьмого; я немедленно обнаружила, что большинство присутствующих — вовсе не те люди, кого я встречала там по субботам. Знакомых было один-два человека, остальных посетителей я не знала.
Я села за столик с некой миссис Райт. Она всегда была не прочь выпить на дармовщину, и вскоре уже начала плакаться мне в жилетку, а я платила за ее выпивку. После третьей порции виски, причем одна из них была двойной, я перестала слушать ее и начала говорить сама. Я рассказала ей о своей работе в доме доктора, об умной дочери, которая пишет стихи, и они, несомненно, когда-нибудь появятся в газете, о своем очень близком друге, который купил небольшое поместье. Как раз в этот момент к нам присоединилась какая-то пара — мужчина и женщина, сидевшие до этого за соседним столиком. Мужчину я видела и прежде. Я не знала, как его зовут, но замечала, что он часто смотрит в мою сторону. Он много говорил и при этом смеялся, но его жена в основном хранила молчание. Он проставил нам выпивку, потом пришла моя очередь. Кто-то пошел к пианино, и мы все стали подпевать. Вот такая царила обстановка, когда дверь открылась и в бар вошли Молли и ее муж. Я сидела лицом к двери и увидела ее сразу же. Прошлая обида утонула в парах четырех порций виски, и я громко приветствовала свою бывшую подругу:
— Эй! Эй! Я тут, Молли!
Она тут же повернулась в мою сторону и, поколебавшись лишь самую малость, помахала мне рукой. Потом повернулся и ее муж. Взглянув на меня, он демонстративно взял Молли за руку и повел в дальний угол салона.
Черт побери, да кто он такой, этот тип?! Он специально не пустил Молли ко мне, не дал даже поговорить. Что он о себе воображает? Я опрокинула стакан виски.
— Что будешь пить? — мой сосед по столу снова решил угостить нас. Я посмотрела на него, моргнула и словно сморгнула прочь все мое веселье. Этот тип мне не нравился, и его жена тоже, и миссис Райт. Я потратила на нее столько денег, и она мне не нравилась.
— Виски, большую порцию, — проговорила я.
— Не покупай, пусть сама платит, — сказала его жена, я резко повернулась к ней и заметила:
— Я что-то не видела, чтобы вы особо раскошелились.
— Ну что ж! Пойдем, Дики, хватит с нас, — она потянула мужа за рукав, и я передразнила ее:
— Правильно: пойдем, Дики. Ваша очередь проставлять — так что бегите быстрее.
— Ну, ну, — примирительным тоном произнес муж, а я, раскинув руки, продолжала:
— Дуй отсюда побыстрее! А то она устроит тебе дома головомойку!
Миссис Райт начала смеяться, но я не присоединилась к ней. Пианист прекратил играть, все стали поворачиваться в нашу сторону. Хотя говорили шепотом, я смогла разобрать, как кто-то произнес:
— Не стоит пить, если не знаешь своей нормы. Позор. Сейчас она разойдется.
Я повернулась к неизвестному говорившему и закричала:
— Да, я сейчас разойдусь, если ты будешь, черт побери, совать нос не в свое дело.
— Тише! Тише! Успокойтесь, — потянула меня миссис Райт, но я оттолкнула ее руку. — Да кто они такие — все эти типы? Они все смотрели на меня свысока, потому что у меня было двое детей. Но вон Молли спала каждую неделю с новым хахалем весь первый послевоенный год — она сама мне говорила, — а сейчас стала такой почтенной дамой, что даже и не взглянет на меня: я для нее теперь не пара.
Я еще не успела и сообразить, что собираюсь делать, как уже оказалась в центре зала. Я направилась к ней и не могла остановиться.
— Привет, Молли.
— Привет, Кристина.
— Долго мы не виделись… сколько?
— Прошу вас извинить, но вы с другой компанией, — проговорил ее супруг, и я тоже собралась наброситься на него, как Молли протянула ко мне руку и сказала тем старым тоном, который я хорошо знала — Оставь ее в покое. Пусть присядет.
— Ничего подобного. Я запрещаю тебе приниматься за старое. Я уже говорил тебе и твердо буду стоять на этом.
— Ох уж этот непреклонный мистер Аркрайт! Ох уж этот лицемеришка, мистер, черт его побери, Аркрайт! — нараспев произносил чей-то голос, который, казалось, вовсе не принадлежал мне.
— Ну, ну! Пойдемте-ка, — бармен попытался увести меня от столика, положив мне руку на плечо. Но я стряхнула ее и закричала:
— Не распускай руки, я буду сидеть здесь!
Я подошла к Молли, и в этот момент, как будто ценой жизни спасает свою супругу от заразы, мистер Аркрайт закрыл ее собою. Какое-то мгновение я смотрела ему прямо в глаза, потом отвела руку назад и залепила пощечину. Разнесшийся по бару звук принес мне такое глубокое удовлетворение, что мне захотелось повторить то же самое и другой рукой.
В следующий момент я отлетела назад и упала бы, если бы кто-то не подхватил меня. Когда я снова приняла вертикальное положение, меня, казалось, окружали лишь руки и лица, а я вертела головой, пытаясь отыскать мистера Аркрайта, и кричала:
— Что ты о себе возомнил, паршивый торгаш? Червивые яблоки да гнилые апельсины, завернутые в папиросную бумагу!
— Уходите, уходите!
— Убери руки!
— Проваливай! — меня вытолкнули во двор через боковую дверь, и я, словно мячик, отлетела от противоположной стены. Но уже в следующую секунду я вновь забарабанила в дверь кулаками и закричала:
— Вы тянули из меня деньги столько лет, вы, грязные свиньи! Что вы из себя строите!
Не знаю, сколько я орала у двери, потом вдруг чья-то тяжелая рука легла на мое плечо и развернула меня. Я оказалась лицом к лицу с полицейским, но уже пребывала в том состоянии, когда вам неведом страх. Не помню, что он сказал, но он мне не нравился. Я ругалась и пыталась сбить его с ног. Дальше все было как в тумане. Появились две женщины-полицейские, и одна из них предупредила:
— Если ты не перестанешь орать, я окачу тебя ведром воды.