Кристмас
Шрифт:
Впоследствии я обнаружил в подвале старое, практически рассыпающееся в руках письмо барина, которое косвенно подтверждало историю, которую поведала мне покойная старушка, но… Об этом я пока ничего говорить не буду.
Я порывался сообщить о своих догадках Лене, но каждый раз меня в последний момент что-то останавливало. Возможно, я подсознательно боялся того, что моя жена немедленно уедет из этого дома, а я… Хотел ли я этого? Не знаю.
Вернувшись с похорон, мы с Леной и бывшим участковым помянули покойную. Информацию про Аникеева я жене пока не сообщил, и она искренне считала его действующим сотрудником милиции.
Вскоре
В небе, подернутом полупрозрачной пеленой, шла ожесточенная схватка между сворой голодных грязно-серых облаков и луной. Облака с остервенением пытались разорвать вечную странницу на части, и она, сопротивляясь, судорожно вспыхивала и гасла. Наконец луне удалось вырваться, она стряхнула с себя остатки цепляющегося мрака и засияла во всем величии своей гордой холодной красотой.
Я наблюдаю за этой грандиозной ночной схваткой и перевожу взгляд на громаду двухэтажного дома. Сизый полупрозрачный дым поднимается ввысь, к далеким мерцающим звездам, словно приколотым к бархатному небосводу. Все говорит о том, что дело идет к морозу.
Где-то слышится далекий вой.
На втором этаже дома, в мансарде, одиноким желтым пятном светилось окно, неряшливо занавешенное шторой. Оттуда доносится стон. От этого никуда не уйти. Этот заколдованный дом порой словно специально делает нас такими, какими мы были раньше. И тогда те, в кого мы превратились, начинают вспоминать о своих семьях, о прежней жизни. И у меня есть крохотное укромное место, где хранится кое-что сокровенное, но я запер это место на замок, а ключ выбросил. Сейчас осталась игра, только игра, и ничего более.
Это место играет людьми и ставит свои спектакли. Скоро сюда снова приедут, и дом, как всегда, отправит ко мне свою посланницу, являющуюся частью его самого. Когда в доме поселятся гости, дом превратит меня в простодушного сельского мужичка. Скоро это начнется.
А сейчас я лежу в темной комнате и не могу уснуть, потому что знаю – сейчас придет ОНА. Вот уже слышны маленькие шажки, по комнате прошелся легкий ветерок, нежный, как прикосновение материнских губ. В комнату входит девочка в белом платьице, садится на кровать и скрещивает ручки на груди. Даже в полумраке видно, как печален взгляд ее широко открытых глаз. Кто же ты, таинственная гостья, которую я вижу уже давно? Плод моего больного воображения? Или ты действительно здесь живешь и тебе просто скучно и страшно?
Девочка вздыхает и говорит укоризненным тихим голосом, словно угадав мои мысли:
«Ты же знаешь, что я здесь уже давно живу. Просто редко выхожу гулять. Сегодня один из таких дней, вернее ночей, когда хочется пройтись по дому».
Она вдруг смеется серебристым голоском и просит меня:
«Погуляй, пожалуйста, со мной. Проводи меня ТУДА».
Я осторожно беру ее за невесомую ладошку, боясь причинить боль, и мы выходим в коридор. Луна нарисовала на полу синие полосы, мы ступаем туда, и маленькая гостья, искупавшись в полуночном свете, начинает источать слабое сияние. Мы подходим к железной двери, но крошечное создание, проходящее сквозь стены,
«Какой ОН упрямый. Мне пора отдыхать», – говорит девочка и пристально смотрит на меня своими бездонными черными глазами. – «Ты пригласил тех, кого я просила?»
Я только киваю головой.
«Ко мне опять скоро приедут друзья. Они обязательно должны здесь отдохнуть», – слова еще звучат в ушах, но девочки уже не видно.
Обессиленный, прохожу в комнату и падаю на кровать, которая отзывается жалобным стоном.
День проходит в незаметной суете, и уже начинает смеркаться, когда слышится рокот мотора. Для здешних мест это редкость. Во всей округе лишь в нашем доме теплится жизнь. Серой тенью мелькнул крупный волк, блеснув желтыми глазами. Щенком подобранный мной в лесу, он живет здесь уже пятый год, и мы понимаем друг друга без всяких слов. На всякий случай, подходя к калитке, передергиваю затвор ружья двенадцатого калибра. Кто-то трогает меня сзади за руку, я оборачиваюсь и вижу свою Маленькую Принцессу в неизменном белом платьице. Ее золотистые волосы распущены, на губах еле уловимая улыбка.
«Ты простудишься!» – говорю я, присаживаясь на корточки и гладя ее по волосам. Она отрицательно покачивает головой, затем кивает в сторону калитки:
«Они приехали. Помнишь, я тебе говорила, что жду гостей? Так вот они! Прими их, Андрей, размести, это – наши ЖЕЛАННЫЕ гости», – крошечное создание излучает радость.
Наверное, Маленькая Принцесса все-таки существует только в моем выдуманном мире… Надо смотреть правде в глаза: я – сумасшедший. Может ли считаться безумным тот, кто осознает свое безумие? Я задавал этот вопрос докторам, уже выписываясь из больницы. Неужели психиатрическая больница – удел всех, живущих здесь? И мог ли Борис убить всю свою семью? МОГ ЛИ Я УБИТЬ СВОИХ РОДНЫХ? КТО ЕЩЕ МОГ СДЕЛАТЬ ЭТО? Что с нами сделал этот дом и это место?
Лечащий психиатр говорил мне, что даже у него случаются видения, и это вполне нормально. Происходит взаимопроникновение врача и пациента. Глядя на меня пронзительными глазами, заведующий отделением говорил:
«Чтобы вылечить шизофреника, надо проникнуть в его внутренний мир, и это не проходит бесследно ни для одной из участвующих в процессе сторон. Грань между патологией и нормой весьма условна и размыта. У вас обязательно будут обострения с сопутствующими симптомами: слуховыми и зрительными галлюцинациями. Причем галлюцинация – это то, что вы действительно видите».
И он привел классический пример из психиатрической практики, описанный в научной литературе. Одна больная все время видела слева от себя черта. Ее заставляли смотреть на него через увеличительное стекло, через призму и показывать врачам то место, где находится нечистый. Черт подчинялся законам оптики. Следовательно, женщина его ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВИДЕЛА. И я вот сейчас ВИЖУ, как Маленькая Принцесса повела волка к дому, и он покорно идет, а ее волосы, светящиеся в лунном свете, треплет холодный ветер.