Кристмас
Шрифт:
Решение уехать отсюда крепло с каждым днем. На дворе стоял декабрь. Фермерский кредит мы почти погасили, странные события заставили забросить книгу о культах и обрядах.
Девять месяцев пролетели как один день. За это время я – дипломированный научный работник – поверил и в Бога, и в Дьявола…
Несмотря на мое осознание того факта, что Новый год является для этих мест самым опасным временем, я неожиданно для себя настоял, чтобы праздник мы отметили здесь. В последнее время мы с женой часто ругались по мелочам. И мне захотелось чуда. Давно уже не было того состояния, когда ощущаешь себя маленьким ребенком.
Глядя в окно, я предложил жене прогуляться по пустынной деревне. Мы хотели взять с собой и Верочку, но она внезапно пожаловалась на боль в горле.
Лунный свет обливал нас теплом, как солнечный, и не было человека на свете счастливее меня. И я впервые за много дней впился губами в прохладное от мороза лицо жены, и деревья одобрительно хлопали нам своими мохнатыми ветвями. Вдруг Елена отстранилась от меня и посмотрела в сторону нашего дома.
– Слушай, как-то мне неспокойно, Верочка там одна осталась, – сказала она и почти побежала домой. Я еле успевал за ней, ноги не чувствовали земли, в душе вихрем закрутился мутный водоворот.
Мы, по привычке, даже не закрыли калитку. Я влетел в дом и замер. Со второго этажа нашего дома кто-то несся вниз. В глазах потемнело, я видел перед собой страшную седую старуху с горящими глазами. Визжа, она протянула костлявые руки к моему горлу, и дальше начался бредовый сон.
Меня повезли на одной машине, трупы дочери и какого-то парня – на другой. Вроде я кого-то убил: в сознании плавал образ проломленного дубовой табуреткой черепа. Больше я ничего не помнил.
Не знаю сам, зачем я поперся в эту глушь. Ведь не хотел же ехать! Бояринова, что ли, испугался? Ну, уволил бы, и дальше что? Не в Газпроме работаю, чтобы держаться зубами за это место. Хотя на самом деле, если сказать честно, захотелось отвлечься. Накануне поездки мне первый раз в жизни приснилась Наташка. Будто у нас идет свадьба, о которой она так мечтала. Она в белом платье, с розами в руках, я в темном костюме, все как положено. Зато все гости – в черной одежде.
Следующий запомнившийся момент: девушка пропадает, я начинаю ее искать. В доме очень много комнат. В одной комнате дверь закрыта, но ключ торчит из замочной скважины. Пытаюсь открыть дверь, ключ ломается. Знаю, что моя невеста там. Она зовет меня, я выбиваю дверь и замираю. В комнате стоит гроб, вокруг горит множество свечей, они чадят. Подхожу ближе. Наташа лежит, скрестив руки на огромном животе. В жизни у нее срок беременности был чуть больше двух месяцев, а тут – как будто рожать собралась. Пытаюсь поцеловать ее в лоб, и тут она открывает глаза, берет меня за руку. Я кричу, а она сжимает мою руку все сильнее. И тут обращаю внимание: гроб-то двухместный! Проснулся я в холодном поту.
Лежу сейчас, в этом доме, полуприкрыв глаза, и тот сон опять возникает перед глазами с новой силой.
Сегодня полнолуние. Окно ярко светится на фоне темной стены. Что-то беззвучно мелькнуло. Вдруг послышался странный звук, напоминающий стон. Точно, стон! Кто-то тихо и протяжно стонет. Через полчаса, почувствовав, что схожу с ума, встаю и, стараясь
Слышу осторожные шаги. Появляется Максим Фирсов. Вжимаюсь во мрак стены, и он меня не замечает. Глаза Макса широко открыты, губы что-то шепчут. Почему он бродит ночью по дому? Может, тоже ищет источник звуков? Фирсов удаляется, а я иду дальше, в самый конец коридора. Еле различимая в темноте, маленькая крутая лесенка ведет на чердак. Стон раздается так близко, что я вздрагиваю. Начинаю осторожно подниматься по лестнице и, чтобы не оступиться, освещаю себе путь крохотным огоньком зажигалки. Справа вырисовывается дверь. Звуки идут оттуда. Они завораживают, как бубен шамана. Напрягаю слух и слышу еще что-то, похожее на скрежет зубов. Нечто передвигается по комнате, тяжелое сиплое дыхание все ближе. Я кубарем скатываюсь с лестницы и сам не помню, как оказываюсь в своей комнате. Боже, куда мы попали?!
Утром все собрались в просторной столовой на первом этаже. Гости разложили на столе магазинные деликатесы, участковый достал из подвала деревенские разносолы. Бояринов откупорил бутылку коньяка, разлил его по рюмкам и предложил выпить за знакомство. Аникеев чуть пригубил и вышел, сказав, что надо затопить баню.
Большинство сотрудников фирмы выглядели неважно, будто и не спали ночью. Женя, с темными кругами под глазами, отрешенно смотрела в окно. Сергей, почему-то расставшийся перед поездкой со своей щегольской бородкой, не побрился и был покрыт двухдневной щетиной. Марина впервые не наложила утренний макияж. Александр курил, с бесстрастным видом рассматривая потолок. Ксения была грустна и задумчива. Неожиданно для самой себя она предложила:
– Давайте походим по лесу. Там сейчас красиво, прямо как в сказке!
Однако девушку никто не поддержал. Никто даже не заметил, как она уходила.
Сергей Бакунин, в отличие от большинства своих товарищей, ночью ничего не видел и не слышал. Он как будто провалился в вязкий тягостный сон. Снилось что-то неприятное, но утром выветрившееся из тяжелой головы, которую будто бы наполнили свинцом. Вместе с головной болью пришло давно знакомое чувство угрюмой безнадежности. Он вышел во двор и направился к бревенчатой баньке, из трубы которой валил дым. Рядом с баней стоял сарай с маленьким окошком без стекла. Как только Бакунин поравнялся с сараем, кто-то прыгнул изнутри, и закрытая на засов дверь заходила ходуном. Оторопев, Сергей сделал шаг назад и увидел Аникеева, несущего охапку дров.
– Что это было? – спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.
Согнувшись, бывший участковый занес дубовые поленья в низенький предбанник и сел на лавку. Сергей примостился рядом, закурив очередную сигарету, терпеливо дожидаясь от Аникеева ответа.
– Волк, – наконец лаконично бросил мужик, кивнув на сарайчик. Потом, открыв печку и поворошив длинной кочергой угли, пояснил: – Подобрал его маленьким в лесу. Его родители что-то не поделили с голодным медведем-шатуном. Редкий случай. Обычно волки нападают на медведя только стаей, изматывают его… А тут, может, свое логово защищали. Два волка для медведя не соперники. Косолапый одним ударом быку хребтину перешибает.