Кристмас
Шрифт:
– Выпьем за возвращение, – предложил Андрей Андреевич и достал из шкафчика плоскую бутылку.
Я кивнул, и он разлил жидкость по стаканам. Мы чокнулись и выпили. Горло и пищевод мгновенно вспыхнули, перехватило дыхание. Меня охватил кашель, на глазах выступили слезы.
– Спирт, – видя мою реакцию, пояснил бывший участковый.
Вскоре огонь внутри стал медленно стихать, и меня охватила приятная расслабленность.
– Я ведь тоже жил в том доме, что и ты, – просто сказал бывший участковый, закуривая. – Спрашиваешь, откуда я все знаю? Эту папку, с записями и
– Что потом? – переспросил я.
– Потом началось… Не буду пересказывать, и так все узнаешь, когда туда переедешь. Что интересно, все должно закончиться в две тысячи восьмом году. Потому что записи на этой дате обрываются.
Я вспомнил историю, рассказанную бабкой Пелагеей.
– Ты что-нибудь слышал об Идоле Смерти? – осторожно поинтересовался я.
– Нет, – нахмурился Аникеев, стряхивая пепел прямо на пол.
Я в двух словах рассказал ему то, что услышал от старухи. Когда я закончил, лицо Аникеева не изменилось. Казалось, он даже не слушал меня.
– Я ничего не слышал об этом, – сказал он, раздавив окурок. – Здесь и так чудес хватает. Никаких идолов тут нет. Сказки все это.
Я молчал, прислушиваясь к трещавшим поленьям в печке. Может, и правда все это сказки. И вообще, вся моя жизнь – сказка. Глупая, тоскливая сказка с несчастливым концом.
– Когда меня назначили в эти места участковым, – продолжил Аникеев, – я сразу этот дом приглядел. Люди отговаривали, как и тебя, наверное. Не послушал. Теперь я – часть этого дома, как крыльцо, или камин. И ты тоже, кстати. Вот и поедем туда. Тем более что меня там ждут.
– Кто ждет? – удивился я. – Моя жена, что ли?
Меня вдруг словно током ударило – как я до сих пор не вспомнил о Лене?!
Андрей Андреевич криво усмехнулся:
– Ты сходи к главе местного самоуправа и спроси насчет жены-то. Я ничего не хочу говорить, а то скажешь, что накаркал.
Я выскочил на улицу и через десять минут знал, что жена умерла тогда же, и тела – ее и дочки – с тех пор лежат замороженные в морге.
– Почему их не похоронили? – спросил я, задыхаясь.
– Скажите нам «спасибо»! – гордо проговорил глава. – Мы попросили. Знали ведь, что приедете. А то как-то не по-людски! Еле договорились! Хорошо, что заведующий моргом мой друг.
Когда я приплелся обратно, ничего не соображая, Аникеев встретил меня с видом человека, которому все было известно заранее. Мы еще выпили, на меня навалилась смертельная усталость, и я уснул.
Когда я проснулся, майор уже вовсю топил печь. Он вскипятил чайник и открыл консервы «Бычки в томате». После вчерашнего ломило голову и мучила жажда. Аникеев налил по стопке, мы выпили, закусили.
– Как будем решать с похоронами? – решил я посоветоваться с бывшим участковым.
– Никак, – огорошил он меня решительным и нелепым ответом.
– Не понял? – недоуменно протянул я.
– Заберем их с собой в Чертовку, – сказал Аникеев. И увидев мой непонимающий взгляд, добавил: – Ты думаешь, там нет кладбища? Там есть нечто получше. Когда я говорил тебе, что меня ждут, я имел в виду свою семью.
Я посмотрел
– Ты считаешь, что меня опять надо в дом «ля-ля» вести? – словно прочитав мои мысли, спросил он. – Рано еще, я пока нормальный. Просто мне довелось в Чертовке пожить подольше твоего. Ты просто слушай и делай, что тебе говорят.
Его уверенность сломила меня, мы оделись, завели машину, которую он уже подготовил с утра, и поехали в морг. Я обратил внимание, что Аникеев предусмотрительно снял с «уазика» заднее сиденье, и там было достаточно места, чтобы погрузить трупы.
Заведующий моргом, карлик с большой шишкообразной головой и маленькими тонкими руками и ногами, встретил нас приветливо, как старых знакомых. Опытный Андрей Андреевич продемонстрировал ему мой паспорт, сунул денежную купюру в карман синего безупречно выглаженного халата и поставил в угол пластиковый пакет, где многозначительно звякнуло. Карлик взял регистрационный журнал, послюнявил палец, нашел нужный лист и записал шариковой ручкой нужный номер на ладони. Потом он щелкнул выключателем и повел нас в свое царство мертвых.
Найдя номера нужных шкафчиков, заведующий моргом выдвинул их поочередно. Я оцепенело глядел на своих родных. Горячие слезы обожгли кожу.
– Они? – спросил карлик, глядя на меня снизу вверх.
– Они, – выдохнул я, и комок нестерпимой горечи заполнил горло. Я старался не смотреть в лица жены и Верочки, но глаза помимо моей воли неумолимо возвращались к ним, моим самым близким людям. Их кожа была белая, как снег, с синеватым отливом, глаза закрыты, и я все время с ужасом думал, что в следующее мгновение они откроются, и тогда я точно умру на месте.
– В чем будете забирать, гробы привезли? – деловито спросил карлик.
Я растерялся, так как об этом даже не подумал. На помощь пришел майор. Он вытащил и расстелил черные пластиковые мешки, застегивающиеся на «молнию». Один мешок был большой, другой поменьше.
– Запасся, когда в милиции работал, – гордо проговорил Аникеев, и, видя мое замешательство, предложил: – Ну что, давайте грузить.
С трудом проглотив застрявший комок в горле, я стал помогать майору. Засунув трупы в мешки, мы понесли их наружу. Если с маленьким мешком проблем не возникло, то большой уместился в машине только по диагонали. Андрей Андреевич захлопнул задний бортик, и мы поехали. Заведующий моргом тактично вышел нас проводить и помахал на прощание.
Бывший участковый специально не стал включать в машине печку, и стекла сразу обледенели. Он дышал в лобовое стекло перед собой, всматривался в образующуюся дырочку и умудрялся при всем при этом еще и рулить на достаточно высокой скорости. Я вспомнил, как вот так же трясся, вместе с гробом, когда ехал хоронить Пелагею Герасимовну, и слезы снова потекли из моих глаз.
Вскоре мы подъехали к проклятому «Алексеевскому хутору», и вот я у злополучного дома.
Стены здесь также были покрыты инеем, как и в доме участкового. Мы натаскали дров, угля и растопили обе печи и камин. Трупы продолжали лежать в машине. Аникеев сразу приступил к делу: