Кристмас
Шрифт:
Бакунин молча протянул пачку сигарет Аникееву. Тот взял совком раскаленный уголек, прикурил и закончил:
– Ночью выпускаю его. В это время без меня на улицу не выходите! И другим передай. Меня, кстати, зовут Андрей Андреевич.
Сергей молча кивнул, пожав руку мужчине.
Солнце занимало полнеба и превращало все вокруг в сверкающий хрусталь. Морозный воздух пьянил прозрачной свежестью, и птицы пели прямо как весной. Ксения поймала себя на мысли, что она все это уже где-то видела. «Пиу», – запела птичка, и девушка вспомнила свой сон. По телу пробежал приятный холодок, ощущение легкости проникло в каждую клеточку
Неожиданно открывшаяся ей темная проталина испортила все это великолепие. Откуда она взялась здесь, в этом волшебном царстве? Ксения остановилась, переводя дыхание. Солнце куда-то спряталось, и лес, мгновение назад купающийся в небесной реке, уныло затаился. Улыбка сошла с губ девушки. Внезапно она услышала звук, от которого у нее перехватило дыхание, – где-то плакал ребенок.
Ксения чувствовала, как немеет тело. Непроходимые заросли зашевелились, будто живые, и… из-за деревьев неторопливо вышла маленькая девочка. Крошечная, в белом платьице, и она катила коляску С НИМ! Снег разбегался в стороны перед коляской, шипя, как масло на сковородке, и обнажая черную землю.
Крик застрял в легких. Ксения, задыхаясь, пятилась назад, а девочка, ухмыляясь совсем по-взрослому, шла прямо на нее. Коляска с братиком Ксении подскакивала на кочках. Плач утих, и вскоре из коляски уже доносился счастливый смех.
Девочка шла, не сводя с ошалевшей от страха девушки пронзительного взглядя. Ксения с ужасом видела, как девочка начала постепенно превращаться в седую старуху с морщинистым изможденным лицом.
Хватая воздух ртом, как пойманная рыбка, Ксения вытянула вперед руки в слабой попытке отогнать от себя это кошмарное видение. Между тем старуха бережно вынула младенца из коляски и стала его убаюкивать, хрипло напевая какую-то песню. Смех прекратился, пеленки внезапно окрасились кровью.
– Мама… – вырвалось у потрясенной Ксении. Старуха с хитрой ухмылкой протянула ей ребенка, но девушка не успела его взять.
Горло неожиданно пронзила острая боль. Что-то впилось ей в шею, захватило и потащило. Ксения инстинктивно попыталась освободиться, но лишь почувствовала, как с пальцев рук вместе с кожей содрались клочья мяса. Вновь выглянуло солнце, словно даря девушке напоследок кусочек земной красоты. Нечто, впившееся в горло, прикрутило Ксению к березе. Девушка судорожно открывала рот, но не могла сделать ни глотка воздуха. Снег оросился рубиновыми капельками. И вот она опять увидела мать, только не старую, а молодую, взяла протянутого ей братика на руки и пошла, задумчиво улыбаясь, даже не взглянув на то, что несколько минут назад было ее телом…
Несмотря на то что предбанник был маленьким и неказистым, парное отделение, обшитое липовыми рейками, выглядело просто шикарно. В потемневших оцинкованных тазиках томились березовый и дубовый веники, в кастрюльке был заварен настой из ароматных трав. Три часа пролетели как одна минута. Виктор Бояринов был в своем амплуа: пытался стащить бюстгальтеры с девушек, хватал их за разные округлости.
– Ксюха много потеряла, променяв баню на свою дурацкую прогулку, – пыхтя, проговорил он, жмурясь от удовольствия.
– Не заблудилась она там случайно? – с тревогой спросила Женя. Она
– Ждет твоя Ксения нас за столом и участкового, наверное, развлекает, – лениво произнесла Марина, накинув на себя огромное махровое полотенце. – Мужики, отвернулись, быстро!
– Она такая же «моя», как и «твоя», – парировала Женя, сняв купальник и набрав в ковшик теплой воды.
– Ты, оказывается, натуральная рыжая, – Марина задержала взгляд на лобке Евгении. – А я думала, ты красишься.
– Кто там натуральный? – Бояринов повернул голову и подскочил к голой девушке. Та заверещала, схватила веник и огрела им директора.
Когда компания вернулась в дом, Ксении там не оказалось. Не появилась она и позже.
Аникеев, услышав, что одна из приехавших девушек пошла гулять в лес и не вернулась, помрачнел, взял ружье и молча вышел из дома. Слой выпавшего снега был не слишком толстый, и он не стал надевать лыжи. Уже начинало смеркаться, но с помощью большого аккумуляторного фонаря мужчина легко находил следы, оставленные Ксенией. Снег украшали и другие замысловатые узоры, много чего говорящие опытному человеку: вот наискосок проскакал заяц, а здесь, периодически останавливаясь, прошла лисица. Внезапно бывший участковый остановился: снег был разбросан и примят, и дальше тянулась неровная канавка, как будто волокли что-то тяжелое. Яркий свет фонаря побежал по следу, выхватывая разбрызганную кровь, и уткнулся в одинокую кряжистую березу. Держа ружье на изготовку, Аникеев приблизился к дереву. Остекленевшими глазами на него смотрела женщина, за горло примотанная к дереву толстой веревкой. Ее лицо с раззявленным ртом и вывалившимся языком застыло в безмолвном вопле.
Аникеев зашел в гостиную, поставил ружье в угол и, не раздеваясь, подошел к столу.
– Ваша подруга умерла, – напряженно произнес он, ни на кого не глядя.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Все ошеломленно смотрели на Аникеева.
– Как это? – жалко улыбаясь, спросила Марина, предполагая, что в здешних местах подобные шутки являются нормой. – Как это «умерла», Андрей Андреевич? Вы что?!
– Я сейчас запрягу лошадь. Мне нужно, чтобы кто-то из вас со мной поехал, – сказал бывший участковый.
Женя вскрикнула, зажав рот ладонями.
– Вы уверены, что это именно она? – уточнил хриплым голосом Александр. – Не ошиблись?
– Сынок, я в милиции двадцать лет оттрубил, – зло ответил Аникеев. – И ошибок тут быть не может.
– Как это произошло? – глухо спросил Бояринов. Рука с рюмкой коньяка зависла в воздухе. Бывший участковый молчал.
– Ее убили?
– Я поеду, – сказал Сергей Бакунин и стал одеваться.
Лошадь резво бежала по лесной дороге, ярко освещаемой луной.
– Волки? – решился спросить Бакунин. Он не ожидал, что Аникеев ответит, но тот пробормотал:
– Хуже. Сейчас увидишь.
Внезапно лошадь встала как вкопанная. Мужчина спрыгнул с саней, захватив ружье, и свободной рукой потянул за поводья. Но лошадь упиралась и, всхрапывая, мотала головой. Тогда Аникеев обмотал поводья вокруг дубового сука и махнул рукой Сергею:
– Пойдем, тут рядом.
Упруго скрипел снег, усеянный причудливыми тенями, падающими от ветвей деревьев. Где-то далеко тоскливо завыл одинокий волк и ухнула какая-то птица. Сергей ощутил возбуждающий прилив адреналина и вспомнил, что точно такое же ощущение уже было у него раньше, когда они с друзьями пробирались по ночному кладбищу.