Критическая цепь

Голдратт Элия М.

10

— Неплохо для первого варианта, — Джим кладет статью на мой стол. — Я отметил кое-какие места, над которыми надо еще поработать.

Первая страница выглядит так, как будто она серьезно больна корью. Я быстро просматриваю остальные. Эпидемия распространилась на всю статью. Даже таблицы заражены. Я не удивлен. Чего еще можно было ожидать от Джима с его въедливостью? Вздохнув, я кладу статью назад на стол.

— Это будет отличная работа, — утешительно говорит он. — С легкостью пройдет любого редактора.

— Можем

рассчитывать, что ее напечатают до конца этого академического года?

— Если повезет. Дело не в этом. Эта статья будет напечатана, без сомнения. Но тебе нужно значительно больше статей. Кстати, я поговорил с Джонни насчет моделирования финансового эффекта опоздания проектов.

— И?

— И он не заинтересовался.

Это меня удивляет. На Джонни это не похоже. С каких это пор он отказывается от возможности разработать математическую модель? Но уж если Джим не смог его уговорить, мне даже пытаться не стоит.

— И каковы варианты? — спрашиваю я несколько разочарованно.

— Ты можешь подождать, пока я найду время и энергию, чтобы сделать эту работу…

Учитывая, что это была не его идея, ждать мне придется до бесконечности.

— Или ты можешь сделать эту работу сам.

Ну уж нет, увольте.

— Так что все очень просто, — подводит итог Джим.

— Есть еще и третий вариант, — говорю я. — Я могу предложить другие идеи.

— И отказаться от того, чтобы показать финансовый эффект опозданий?

Я не понимаю тебя, Рик. Ты так много говоришь о бесполезности большинства статей. Если бы я по сути дела не заставил тебя написать ряд статей вместе со мной, у тебя вообще не было бы публикаций. Наконец ты предложил что-то, что, даже по твоему мнению, имеет практическую ценность, что-то, из чего можно сделать не одну, а две статьи, и теперь ты хочешь от этого отказаться? Только из-за того, что придется повозиться с расчетами? — он изучает мое невозмутимое лицо и добавляет почти с негодованием: — И где ты собираешься взять эти хорошие новые идеи?

— У меня есть две.

Его прорывает:

— Ты подумай! Четыре года полной засухи, и теперь ни с того ни с сего я должен поверить, что на тебя снизошло вдохновение. Проснись же ты наконец.

— У меня есть идеи для двух важных статей, — повторяю я.

— У тебя есть идеи для двух статей? — он насмешливо прочищает ухо мизинцем. — Повтори, пожалуйста.

Я спокойно смотрю на него.

— Ну что ж, послушаем, — скептически и почти сердито говорит он.

— С удовольствием. Но сначала я должен тебе сказать, откуда вдруг берутся эти идеи. Это не мои идеи. Это идеи, которые возникают во время обсуждения в моей группе.

— А-а-а-а-а… — тянет он, — такие идеи…

— Что ты хочешь сказать? — его реакция задевает меня.

«Неважно, продолжай», — машет он рукой.

— Первая идея, — начинаю я объяснение, — крутится вокруг дилеммы раннего старта и позднего старта.

— Ты? Ты хочешь заняться оптимизационной задачей?

И это ты называешь важной статьей? — он вскакивает и начинает расхаживать по комнате, пытаясь впихнуть хоть немного здравого смысла в мою голову. — Ты знаешь, сколько статей написано на эту тему? Лучшие математические умы в этой области годами проигрывали мельчайшие детали, а ты теперь ожидаешь…

Я молча считаю. Пять вопросов подряд. У Джима сегодня совсем нет терпения. Наконец, он замечает выражение моего лица и прерывает свою тираду.

— У тебя есть идея, как подойти к этой теме с совершенно другой стороны! — высказывает он свое предположение.

Получив утвердительный ответ, он садится и начинает слушать. Я говорю. Он задает вопросы по существу, я отвечаю. Он опять задает вопросы.

— Давай удостоверимся, что я правильно тебя понял, Рик. Десятки, может быть, сотни статей рассматривают ранний старт некритического пути против позднего старта. Об этих статьях, в написание которых были вложены неимоверные усилия и лучшие умы, ты утверждаешь одну простую вещь. Ты утверждаешь, что эти статьи — это просто выброшенное время!

Он замолкает, давая мне возможность ответить. Я открываю рот, чтобы сказать, но что я могу сказать? Сказать «да» слишком самонадеянно, но другого ответа я давать не собираюсь.

— Ты утверждаешь это, — обращается он ко мне, — потому что ты полагаешь, что они сконцентрировали свое внимание на незначительных аспектах, не заметив самые важные.

Не давая мне возможности согласиться с ним, он продолжает:

— Ты утверждаешь, что самое главное — это способность управляющего проектом сфокусировать свое внимание. Далее ты утверждаешь, что как ранний старт, так и поздний старт могут поставить под угрозу способность сфокусировать внимание, хотя и в разной степени. И затем ты делаешь заключение, что игнорирование этого означает игнорирование сути проблемы.

Я открываю рот, чтобы объяснить, почему, но он не собирается ждать:

— Как бы странно это ни прозвучало: я согласен с тобой. На все сто процентов.

Я закрываю рот.

— Вся моя длинная речь — чтобы показать тебе, что я действительно понимаю. А теперь позволь мне тебе сказать, что я разочарован.

Мне надоело изображать из себя открывающую рот рыбу, так что я решаю промолчать.

— Ты разве не понимаешь, что это — как бы его назвать — интригующее наблюдение совершенно непрактично?

Ну это уж слишком! И тут я понимаю, что он прав.

— До тех пор, пока мы не сможем дать рекомендации относительно того, когда начинать каждый путь, это наблюдение имеет ограниченную практическую пользу, — соглашаюсь я.

— Ты не понимаешь? — мотает головой Джим.

Судя по всему, не понимаю.

— Послушай, Рик, — терпеливо начинает он, — невозможно описать сфокусированность человека путем уравнения.

— И что?

— Только то, что эта задача не может быть решена математическим путем.