Критические рассказы
Шрифт:
Блок любил эти песенные повторения слов:
— И чайка птица, чайка дева…
— По вечерам — по вечерам…
— Я сквозь ночи, сквозь долгие ночи, я сквозь темные ночи —
Пленительно было повторение слов «отшумела» и «дело» в четверостишии третьего тома:
Что ж, пора приниматься за дело, За старинное дело свое. — Неужели и жизнь отшумела, Отшумела, как платье твое?Иногда, подчиняясь этой инерции звуков, повторялись чуть не целые строки:
О, весна без конца и без краю, — Без конца и без краю мечта!или
И круженьем и пеньем зовет. И в призывном круженье и пенье…или
Да, я возьму тебя с собою И вознесу тебя туда, Где кажется земля звездою, Землею кажется звезда.Было в этих повторениях что-то шаманское. Кружилась голова от обилия непрестанных созвучий, которые слышались и в начале и в середине стихов.
Авось, хоть за чайным похмельем Ворчливые речи мои Затеплят случайные весельем Сонливые очи твои.Не слишком ли много этих внутренних рифм? Но когда поэту удавалось сдержать себя и соблюсти необходимую меру, выходило изумительно грациозно и скромно:
Снежинка легкою пушинкою Порхает на ветру, И елка слабенькой вершинкою Мотает на юру.Лучшим примером этих повторений и внутренних параллельных рифм, применяемых часто с необыкновенной изысканностью, служат знаменитые стихи из «Снежной Маски»:
И на вьюжном море тонут Корабли. И над южным морем стонут Журавли. Верь мне, в этом мире солнца Больше нет. Верь лишь мне, ночное сердце, Я — поэт! Я, какие хочешь, сказки Расскажу И, какие хочешь, маски Приведу.Изысканность его слуха сказалась хотя бы в том, что в последней строке он не дал рифмы: сдержал себя вовремя. Если бы, например, он сказал:
Я, какие хочешь, сказки Расскажу И, какие хочешь, маски Покажу —все четверостишие стало бы дешевой бальмонтовщиной. Теперь же это — не тот механический и внутренне ничем неоправданный перезвон дешевых ассонансов, которым так неумеренно предавался Бальмонт; — это ненавязчивое сочетание глубоко осердеченных звуков, доступное лишь высокому лирику. Между Блоком и Бальмонтом та же разница, что между Шопеном и жестяным вентилятором. Правда, и Блок в свое время отдал бальмонтизмам мимолетную дань, но в детстве это неизбежная корь. Следы этой кори нередки в первоначальных стихотворениях Блока:
Но уж твердь разрывало. И земля отдыхала. Под дождем умолкала песня дальних колес. И толпа грохотала. И гроза хохотала. Ангел белую девушку в Дом Свой унес.Или еще более назойливо:
Нас море примчало к земле одичалой, А ветер крепчал, и над морем звучало.Таких элементарных бальмонтизмов было у Блока в ту пору много: лихие подхваты случайных созвучий, без всякой эмоциональной логики.
— И страстно круженье,
— Вечно прекрасна, но сердце бесстрастно…
— Обстанут вдруг, смыкая круг…
И даже в последней книге он иногда срывался в бальмонтизм:
Нам вольно, нам больно, нам сладко вдвоем.
Бальмонтовщина так мертва и механична, что ее не мог оживотворить даже Блок, и мы, конечно, говорили не о ней, когда именовали его звукопись магией.
Часто его сладкозвучие бывало чрезмерно: например, в мелодии «Соловьиного Сада». Но побороть эту мелодию он не мог. Он вообще был не властен в своем даровании и слишком безвольно предавался звуковому мышлению, подчиняясь той инерции звуков, которая была сильнее его самого. В предисловии к поэме «Возмездие» Блок так и выразился о себе, что он был «гоним по миру бичами ямба». Не он гнал бичами свой ямб (ощущение Пушкина, выраженное хотя бы в «Домике в Коломне»), но ямб гнал его. И дальше, в том же предисловии говорится, что его, поэта «повлекло отдаться упругой волне этого ямба». Отдаться волне — точное выражение его звукового пассивизма.
Звуковой пассивизм: человек не в силах совладать с теми музыкальными волнами, которые несут его на себе, как былинку. В безвольном непротивлении звукам, в женственной покорности им и было очарование Блока. Блок был не столько владеющий, сколько владеемый звуками, не жрец своего искусства, не жертва, — особенно во второй своей книге, где деспотическое засилье музыки дошло до необычайных размеров. В этой непрерывной, слишком медовой мелодии было что-то расслабляющее мускулы.
Показательно для его звукового безволия, сказавшегося главным образом во втором его томе, что в своих стихах он яснее всего ощущал гласные, а не согласные звуки, то есть именно те, в которых вся динамика напева и темпа. Ни у какого другого поэта не было такого повышенного ощущения гласных. [358] То напевное струение гласных, которое присуще ему одному, достигается исключительно гласными. Это та влага, которая придает его стихам текучесть. Замечательно его пристрастие к длительному непрерывному а:
358
Конечно, и согласные были инструментованы у него мастерски, но это было именно мастерство, а не магия; вот, например, его г, изображающее топот толпы: «и прошли стопой тяжелой тело теплое топча»; или ст, пронизывающее целые стихи:
— Нет, мир бесстрастен, чист и пуст… — Страстью, грустью, счастьем изойти…Но это лишь предвзятый литературный прием, а не органическое свойство его дарования. Между тем как в гласных он весь.
Здесь столько ударений, сколько а.
— Нам казалось, мы кратко блуждали…
— Долетали слова от окна…
— За снегами, лесами, степями…
— В небеса улетает мольба…
— Роковая, родная страна…
— Но над нами хмельная мечта…
— Ты все та, что была, и не та…
— И ограда была не страшна…
— И сама та душа, что пылая ждала…
Эти а, проходящие через весь его стих, поглощали все другие элементы стиха. То чувство безвольного расслабления мускулов, которое было связано с лирикой Блока, не вызывалось ли этим однообразно повторяющимся звуком?
Я, не спеша, собрал бесстрастно Воспоминанья и дела; И стало беспощадно ясно: Жизнь прошумела и ушла.
Из десяти ударений — девять на звуке а. [359]
Весь стих течет по одному-единственному звуку — сочетаясь иногда с текучим л:
И приняла, и обласкала, И обняла, И в вешних далях им качала Колокола.В рифмах у него то же пристрастие к а. Например, в стихотворении «Поединок» почти все мужские рифмы такие:
359
И потому на фоне этого единственного звука особенно остро ощущается чужеродное е: жизнь прошумела, которое и выделено, как главная мысль строфы. Вообще этих проходящих через весь стих звуков а у Блока великое множество: Цветами дама убрала… Душа туманам предана… Цвела ночная тишина… Ты всегда мечтала, что сгорая… И мечта права, что нам лгала.