Кризис совести. Борьба между преданностью Богу и своей религии
Шрифт:
Было еще труднее понять то, что районный надзиратель выбрал членом комиссии Эрла Парнелла. Одна из дочерей Питера Грегерсона была замужем за сыном старейшины Парнелла, но недавно развелась с ним. Напряженные отношения между родителями с обеих сторон были очевидны. Районный надзиратель знал о разводе и, казалось, должен был понять, насколько неуместно поручать старейшине Парнеллу дело, в центре которого находился Питер Грегерсон.
Точно так же дело обстояло с Робом Дибблом. Он был зятем старейшины Парнелла, его жена приходилась сестрой сыну Парнелла, с которым недавно развелась дочь Грегерсона,
Как я написал гадсденским старейшинам, мне трудно было представить комиссию из трех человек, которая меньше подходила бы для непредвзятого, объективного слушания, чем эта (единственная
В день написания этих писем (20 декабря) мне еще раз позвонил старейшина Френч. Апелляционная комиссия уведомляла меня, что они соберутся завтра, в понедельник, и «проведут слушание, буду я на нем присутствовать или нет». Я сказал старейшине Френчу, что написал письмо с просьбой произвести изменения в составе комиссии, а также написал в бруклинскую штаб — квартиру. Я доставил копии этих писем на следующий день, в понедельник, прямо к нему домой.
236
Смотрите Приложение [здесь].
Через два дня, 23 декабря, заказной почтой пришла следующая записка:
Рэй Френц,
Заседание, назначенное на четверг 24 декабря в 19 часов Ист — Гадсденском собрании, переносится на 28 декабря 1981 года в 19 часов в Ист — Гадсденском собрании. Мы очень хотели бы вас там видеть.
Теотис Френч.
Никто ничего не сказал мне о предполагавшемся заседании в четверг. Но приведенная записка официально уведомляла меня о заседании 28 декабря, в понедельник.
Я узнал, что в течение двух дней после того, как я принес письма к нему домой, Теотис Френч пытался раздобыть сведения в поддержку нового, совершенно иного обвинения. Марк Грегерсон (еще один брат Питера) сообщил Питеру, что Теотис Френч позвонил ему домой, во Флориду. Старейшина Френч говорил с женой Марка и попросил ее вспомнить, не слышала ли она, что я когда — либо делал замечания против организации. В ответ на вопрос «Зачем это ему надо?» он сказал, что просто «ищет сведения». Он не попросил позвать к телефону Марка.
Это также мне напомнило кошмарную ситуацию, которую я пережил полтора года назад, и тогдашнее поведение Председательского комитета Руководящего совета.
Прошло приблизительно семь недель с тех пор, как я впервые написал в Руководящий совет с просьбой пояснить материал «Сторожевой башни» за 15 сентября 1981 года, сказав, почему это было так важно для меня. Теперь я написал им еще два письма с просьбой дать какое — либо разъяснение. Они не сочли нужным ни ответить на мои письма, ни хотя бы подтвердить, что получили их. Является ли невероятным что руководство мировой организации с миллионами членов, заявляющее о своей выдающейся приверженности христианским принципам, могло повести себя подобным образом? Нет, если вам известны настроения, преобладающие среди этого руководства. Я лично был свидетелем того, как письма игнорировались подобным же образом, когда Руководящий совет считал, что отвечать на них будет не в его интересах. В моем случае они явно думали именно так.
С самого начала у меня не было сомнений по поводу конечной цели всего происходящего. Мне очень не нравилось общее ведение дела; я могу называть его только ограниченным подходом, очевидной решимостью найти хоть что — то (неважно, насколько тривиальное или мелочное), что могло бы послужить основой враждебных действий против меня. Итак, я написал свое последнее письмо, датированное 23 декабря 1981 года, отослав копии в Руководящий совет и в Ист — Гадсденский совет старейшин.
23 декабря 1981 года
Совету старейшин собрания Ист — Гадсдена
Гадсден, Алабама
Дорогие братья:
Настоящим письмом я отменяю свою апелляцию в связи с вашим решением о лишении меня общения. Причины, по которым я это делаю, заключаются в следующем.
На основании свидетельства о том, что
К тому же, выбор членов апелляционной комиссии, сделанный районным надзирателем, не дает реального основания надеяться на справедливое рассмотрение моего дела. Назначены были, как указано в моем письме от 20 декабря 1981 года, три человека, связанных личными чувствами и вряд ли способных рассмотреть мое дело объективно. Сделанный выбор представляется мне неоправданным и, как я считаю, является пародией на справедливость.
Как мне кажется, нет никакого свидетельства тому, что Руководящий совет готов предоставить мне помощь или облегчение, поскольку мое письмо от 5 ноября 1981 года остается без ответа в течение приблизительно семи недель. В то время, как председатель первого правового комитета говорил, что неоднократно звонил в отдел служения, эти переговоры не обещают облегчения, поскольку, по словам председателя, в отделе служения сказали, что «ничего не изменилось, и можно продолжать».
Наконец, сейчас мне известно, что предпринимаются попытки путем телефонных разговоров (даже междугородных) найти какое — то свидетельство против меня и обвинить меня в преступлении. Это было сделано в течение нескольких последних дней со времени написания моего письма, в котором я просил о назначении иной апелляционной комиссии. Хотя человек, которому звонили, никогда на меня не жаловался, его попросили вспомнить любые мои высказывания, которые можно считать неприемлемыми. Конечно, если бы я был виновен в том, что вызвал в собрании волнения по — настоящему извращенного или злобного характера, никому бы не пришлось прибегать к таким методам, чтобы добиться подобного обвинения.
Совету старейшин собрания Ист — Гадсдена
23 декабря 1981 года, с. 2
Продолжение использования таких методов может привести только к нанесению дальнейшего ущерба моей репутации и характеру и является открытым призывом к подозрениям и слухам.
Я чувствую себя так же, как апостол в Галатам 6:17: «Впрочем, никто не отягощай меня, ибо я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем». За последние восемь недель нам с женой причиняли душевные страдания не только постоянными посещениями и телефонными звонками (до такой степени, что звук телефонного звонка стал нам неприятен), но особенно проявленным к нам отношением. Ко всему этому, теперь мы еще узнали о расследовании, ведущемся исподтишка, которое явно враждебно моим справедливым интересам. Подобным же образом ко мне отнеслись полтора года назад в Нью — Йорке. Там в течение месяца проводились такие же попытки — и за все это время мне не было сказано ни слова о том, что мое поведение каким — либо образом подвергается осуждению, несмотря на то, что я явно дал проводившим расследование возможность сообщить мне обо всем этом. У меня нет желания вновь подвергаться подобному обращению, тем более, что я не вижу возможности для того, чтобы была выявлена истинная сущность дела и с моего имени было смыто это незаслуженное пятно. Это должно быть передано в Божьи руки (Матфея 10:26).
Отмену заявления об апелляции ни в коем случае не следует воспринимать как признание вины или как то, что я считаю решение о лишении общения хоть в какой — то мере заслуженным, справедливым или основанным на Писании. Вновь я могу сказать вместе с апостолом: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы, или как судят другие люди: я и сам не сужу о себе. Ибо, хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь» (1 Коринфянам 4:3–4). Я безоговорочно уверен в его праведном суде, и эта моя уверенность в правильности и истинности его Слова еще более укрепилась после того, что я пережил. Пока я жив, я буду стремиться к тому, чтобы раскрывать истину этого Слова другим для их благословения и хвалы Богу.