Кризисное обществоведение. Часть первая. Курс лекций
Шрифт:
В момент ликвидации СССР (1991 г.) на Западе очевидно не считали советскую Россию частью западной цивилизации. Безансон пишет: «Все семьдесят лет коммунистического правления советская Россия была помешана на желании "догнать и перегнать" Запад; кончилось это тем, что она построила "некапиталистическое" государство, что означало, среди прочего, — государство неевропейское и ультрарусское».
Итак, на Западе СССР считался государством «неевропейским» и «ультрарусским». Есть ли основания утверждать, что реформы под руководством Ельцина, а затем В.В. Путина, придали России такие цивилизационные черты, которые убедили бы правящую западную элиту что Россия претерпела фундаментальную мутацию и стала частью Запада? Это было бы совершенно невероятным феноменом, и его надо было бы доказывать и доказывать.
Важным моментом в отношениях Запада к России (СССР) стала публикация в «Нью-Йорк Таймс» в апреле 1984 года статьи Милана Кундеры «Трагедия Центральной Европы».38 Это было «послание» Западу перед большой операцией против СССР — «империи зла». Кундера обвинял Запад в том, что тот предал Центральную Европу, отдав ее на растерзание неевропейским варварам. При этом, говоря о чуждой цивилизации, Кундера имеет в виду именно Россию, а не СССР, который рассматривается Кундерой как «органичное» воплощение «русских черт».
Вспомним, что писал Кундера в этой статье, с энтузиазмом принятой на Западе: «Воистину, ничто не может быть более чуждым Центральной Европе с ее одержимостью многообразием, чем Россия, одержимая идеей единообразия, стандартизации и централизации… На восточной границе Запада больше, чем где бы то ни было на Земле, Россия воспринимается не как европейская держава, а как обособленная, иная цивилизация».
Кундера — боец холодной войны, статья написана по заказу. Дело в другом: почему она была идеологически эффективной? Потому, что она точно отвечала стереотипам сознания среднего класса Запада: азиаты похитили кусочек Запада, и поход за спасение плененных «братьев меньших» должен быть поддержан каждым благородным человеком.
Даже странно, что сегодня, когда этот вопрос изучен вдоль и поперек, высокое должностное лицо Администрации Президента называет Россию частью Запада. Ведь даже официальный идеолог войны цивилизаций Хантингтон проводит «культурную границу Европы, которая в Европе после холодной войны является также политической и экономической границей Европы и Запада», по линии, «веками отделявшей западнохристианские народы от мусульман и православных». Как это могло ускользнуть от российских идеологов?
Россия выросла как альтернативная Западу христианская цивилизация. Она по главным вопросам бытия постоянно предлагала человечеству иные решения, нежели Запад, и стала не просто его конкурентом, но и экзистенциальным, бытийным оппонентом — как бы ни пытались государство и элита России избежать такого положения.
Неопределенное или западническое представление государственной власти о цивилизационной матрице России и упорное нежелание пойти на общественный диалог по этому вопросу и скорректировать свои установки вело и ведет власть к стратегическим ошибкам, которые уже сложились в систему с сильными кооперативными эффектами. Эти ошибки касаются истории и всех сфер жизнеустройства российского общества. Их надо трезво и рационально изучать.
Из статьи В.М. Межуева «Национальная культура и современная цивилизация» (В кн. «Освобождение духа». М.: Политиздат. 1991):
«Согласование нашей культурной традиции с тем цивилизационным путем развития общества, на который мы все-таки должны вступить, но пока еще никак вступить не можем, и есть, видимо, та главная проблема, которая сегодня встала перед нами в своем полном объеме и во всей своей сложности… Вхождение в современную цивилизацию остается для нас пока еще только историческим вызовом, ждущим своего ответа…
Современная цивилизация опирается на традиции, идущие, как известно, от европейской средневековой "бюргерской" (городской) культуры с ее цеховой автономией ремесел, торговли, финансов, образования, науки, постепенно отделившейся от традиционной культуры земледельческих обществ с их натуральным хозяйством, патриархальным образом жизни, государственным патернализмом и обособленной духовной жизнью господствующих слоев общества… Что же касается истории нашей страны, то преобладающее значение здесь имели традиции деревенской, крестьянской общинно-патриархальной жизни в сочетании с традициями жизни родовой и земельной аристократии (дворяне и помещики)…
Становление современной — торгово-промышленной, городской — цивилизации от ее первых шагов и до нашего времени происходило не только в контакте, но и в определенном конфликте с традиционной культурой земледельческого общества — культурой преимущественно крестьянской, или народной».
Из выступления В. Ерофеева на Российско-немецком форуме (Москва, 3 декабря 2008 г.):
«Мне кажется, у нас есть свои «тайные» особенности, которые говорят вот о чем: мы страшно архаический народ. Отсюда и наше счастье, и все наши беды. Россия — большая африканская деревня. И надо сказать, что умные иностранцы, которые сюда приезжают, достаточно быстро ориентируются, что если смотреть с точки зрения большой африканской деревни — все как раз понятно. Все взаимоотношения, которые выстраиваются в России, — они понятны… Мы — полигон, на котором видны следы человеческой природы, мы, будучи вне истории, полезны для человеческой истории… Строго говоря, за всю историю России мы никогда не давали повода считать нас европейцами. Лишь запредельная политкорректность вкупе с нетерпеливым желанием наконец найти с нами общий язык толкает Европу признать нас своими подданными».
Еще определеннее на том же форуме высказался социолог Л. Гудков:
«Тютчев очень точно сформулировал один из центральных комплексов российской идентичности, реально работающих и сегодня. Смысловым фоном для такого суждения оказывается ясное и одновременно крайне болезненное сознание не просто отсталости России или ее варварской, с точки зрения европейцев, патриархально-самодержавной государственной и общественной конституции, но и неосновательность каких-либо надежд на процессы ее цивилизации в обозримом будущем».
И.Г. Яковенко (ныне профессор Российского государственного гуманитарного университета) дает такое определение России как цивилизации:
«Мы имеем дело с архаической, периферийной цивилизацией, в которой имеет место языческо-христианский синкрезис, причем языческое, как оказывается, доминирует, а христианское является лишь оформлением… Катастрофа не является чисто негативным явлением. Она оказывается фактором мобилизующим, она мобилизует общество и на какие-то мутации, и на какие-то осмысленные изменения, и кроме того, катастрофа позволяет поднять энергетический порог и перейти потенциальный барьер, который закрывает системообразующие структуры общества от случайных изменений. Чем мощнее катастрофа, тем больше шансов на изменение глубинных, традиционных оснований культуры и общества».
На заседании № 16 независимого теоретического семинара «Социокультурная методология анализа российского общества» под руководством А.С. Ахиезера, Москва, 17 декабря 1997 г.
Л. Куликов (на том же семинаре):
«Россия — некая гиперличность, такая же как США, Германия, Индия и т. д. Конечно, очень не хочется, чисто на эмоциональном уровне, принадлежать к цивилизации, у которой нет будущего. Россия — в той форме, в которой она сегодня существует, с ее архаичной культурой — не выживет».