Кризисное обществоведение. Часть первая. Курс лекций
Шрифт:
В результате реформы целый ряд больших систем жизнеобеспечения деградировал вплоть до «уровня национального бедствия». Но «разработчики доктрины» реформы всего этого «не замечают». Выше уже цитировался П.С. Филиппов, вот еще фрагмент из того интервью:
«Вопрос: А как Вам кажется, можем ли мы рассчитывать на "мягкую" трансформацию общественных форм? Без каких-либо серьезных социальных потрясений?
Ответ: А разве у нас они есть?
В: Ну, как же — все-таки октябрьские события имели место?
О: Да ничего там страшного не было…
В: Тогда я спрашиваю Вас, как обычный средний человек: можете ли Вы сказать, когда в стране все образуется?
О: А что это значит — образуется, на сколько градусов? И сейчас все образовано. У нас что — трамваи не ходят?
В: Ну, хорошо. Тогда договорим, все-таки, о группах в обществе, имеющих отношение к собственности и власти. Если проще, какая из этих групп сейчас сильнее: чиновники, директора, предприниматели?
О: Да мы все — чиновники. Просто есть чиновники, ориентированные на реформы, — их мало, считанные единицы. А большинство, вся чиновничья структура живет за счет распределения… Да я их всех к стенке поставлю с великим удовольствием».
Конечно, интервьюер из Института социологии РАН не нажимал на важного собеседника и не ставил вопросов в четкой форме, ходя вокруг да около. Но даже эти вопросы хорошо осветили тип мышления П.С. Филиппова: нет в России социальных потрясений и быть не может. Трамваи-то ходят! А что очень многое уже «не ходит», он не замечает. Хотя в искренности такого аутизма можно усомниться.
Тяжелые последствия реформы для здоровья населения, для благосостояния большинства, для психологического состояния людей, для состояния преступности очевидны и имеют массивный, фундаментальный характер. Кажется невозможным их не видеть. Но «архитекторы», заложившие все эти последствия в планы реформ, если их вскользь и упомянут, не видят их причины в своих программах. Скорее объяснят их негодными качествами народа.
Так, А.Н. Яковлев журит «младореформаторов»: «Конечно, такого сильного расслоения допускать было нельзя. Надо все-таки немножко знать психологию русского человека. Мы всегда завидовали соседу, у которого хотя бы чуть-чуть больше, чем у нас. Ну а если уж больше на целого барана, то это уж, конечно, жулик. Такая психология у нас сформировалась давным-давно — от бедности, от нищенства…
Но ведь наряду с действительно страдающими людьми очень много спекуляций. Мы ведь все-таки страна жалобщиков. Нас советская власть приучила к жалобам. Мы их миллионами писали. По разному поводу. Доносы и жалобы. Ну кому в Америке придет в голову написать жалобу, что он плохо живет? Никому. При чем тут власть? При чем тут правительство?».
Вот, значит, почему нельзя было допускать такого сильного социального расслоения и такого массового обеднения. Не потому, что это приводит к массовым страданиям и подрывает хозяйство, а потому, что русский человек очень подлый и завистливый, не то что в Америке. Опасно, мол, с таким народом так неосторожно обращаться.
Рассмотрим подробнее пару примеров того, как аутистическое мышление порождает целые программы экономического поведения.
Приятная жизнь взаймы. В России произошел поворот к «жизни в долг», к большим заимствованиям на всех уровнях — от обывателя и корпорации до государства. С точки зрения здравого смысла, этот поворот был ничем не оправдан и отдает не просто аутизмом, а и безумием. В 1990-е годы реформаторы и без того высосали из всех систем народного хозяйства и из карманов населения колоссальные денежные средства. Была прекращена война в Афганистане и прекращена гонка вооружений, которые, как перед этим говорилось, стоили нашей экономике чуть ли не 80% ресурсов. В 1989 году были прекращены капиталовложения в долгосрочные программы (например, энергетическую), а затем и вообще — инвестиции в промышленность, транспорт и сельское хозяйство. В 1992 году были конфискованы сбережения населения, хранящиеся в Сбербанке в сумме более 400 млрд долл. Была резко снижена реальная зарплата и пенсии. Был продан золотой запас страны.
Казалось бы, получив такие деньги, Правительство не только не нуждалось в займах, но и само могло кредитовать какую угодно страну.
Нет, жить в долг было именно голубой мечтой. Видный «прораб перестройки» экономист Н.П. Шмелев уже в 1988 году стал настойчиво пропагандировать жизнь в кредит: он предлагал сделать большие внешние заимствования, а отдавать долги государственной собственностью. Все равно, мол, она ничья.
Шмелев писал: «По-видимому, мы могли бы занять на мировых кредитных рынках в ближайшие годы несколько десятков миллиардов долларов и при этом остаться платежеспособными… Эти долгосрочные кредиты могли бы быть также (при должных усилиях с нашей стороны) в будущем превращены в акции и облигации совместных предприятий».
Через год берут интервью у Н. Шмелева, спрашивают: «Николай Петрович, с вашим именем связывают также предложение по получению многомиллиардных кредитов на Западе, которые можно покрывать за счет… новых кредитов».
Тот отвечает: «После мощной волны шахтерских забастовок ситуация переменилась. Не исключено, что частный банковский мир переведет нас в категорию политически ненадежных заемщиков, так что на солидные займы рассчитывать нам не придется… [Можно взять] под залог нашего золотого запаса, основательно, кстати, пощипанного. Зачем мы его храним? На случай войны? Но если разразится ядерная война, нам уже ничего не нужно будет».
Как вам нравится эта логика? Зачем, в натуре, мы что-то храним? А если война? Давайте уж лучше сегодня пропьем! Любое появление Н. Шмелева на трибуне встречалось аплодисментами — он и депутатом стал, и академиком РАН. Никто не желал знать условий, на каких брались займы, никого нельзя было уговорить подсчитать в уме скорость нарастания процентов и прикинуть, какими «облигациями» мы сможем расплатиться за эту колоссальную финансовую аферу мирового масштаба. Между тем, долги, которые стала делать команда Ельцина, сразу превратились в типичные долги «зависимого» типа. Это видно по всем параметрам и условиям этих займов.
И ведь прошло 20 лет, но и следов рефлексии в отношении того поворота не видно. Да и не только рефлексии нет, но и нынешним положением с внешним долгом никто не интересуется. Рост заимствований не сопровождался разработкой сколько-нибудь реальных долгосрочных стратегий использования и погашения задолженности.
После 2000 года идею жить в кредит наконец-то внедрили в массовое сознание. По сравнению с 2000 годом, в 2007 году сумма заемных средств, взятых населением в банках, выросла в 73 раза — с 44,7 до 3242,1 млрд руб. К ноябрю 2008 года кредиты банков физическим лицам составили 4,1 трлн руб. Для бесконтрольной выдачи кредитов банки брали в долг деньги за рубежом под заклад акций. Когда биржи рухнули — акции обесценились, отдавать долги было нечем, и государство спасало банки за счет населения. При этом банки продолжали вовсю брать долги за границей: на 1 января 2010 года внешний долг России составил 471 млрд долл., в том числе государственный долг — 36 млрд. Нисколько не сократили они и выдачу кредитов физическим лицам. Это видно из рис. 1.