Кроличья нора, или Хроники Торнбери
Шрифт:
«Я не буду делать никаких выводов, пока не дочитаю до конца. Решить, что бабушка сошла с ума, проще всего. Уверена, разгадка впереди».
Сев за барную стойку с чашкой ароматного напитка, сделала первый маленький глоток, вдохнула пряный запах и невольно вспомнила… Стефана.
Их знакомство состоялось в маленькой кофейне студенческого кампуса в пригороде Берлина. Будучи студентом старшего курса факультета инновационных технологий, Стефан Минц, симпатичный высокий шатен с янтарными и вечно смеющимися глазами, давно приглянулся Мари, но от природы скромная и застенчивая девушка позволяла себе любоваться
Мари не верила своим глазам, из головы моментально вылетел весь запас немецкого языка, ради пополнения которого она приехала по обмену в университет Гумбольдта.
Воспоминания замелькали, как кадры заезженной болливудской мелодрамы, красочной и романтичной: неожиданное знакомство с мужчиной своей мечты – бесконечно долгие прогулки по пустынным улицам старого города – разговоры обо всем и ни о чем – первая неуверенная близость – безумная страсть, повторяющаяся каждую ночь в съемной квартире Мари, – любовь, Любовь, вечная и бесконечная, – желание соединить свою жизнь с самым красивым мужчиной, с самым нежным и сексуальным, самым достойным и преданным… И, наконец, последний завершающий кадр – кабинет врача, сообщающего Мари о беременности, и счастливые, восторженные глаза Стефана, встретившего ее у ворот клиники «Шарите». Конец первой части – счастливой.
В то лето они отправились волонтерами в лагерь для детей с ограниченными умственными способностями в Нижнюю Саксонию, местечко Крибштайн. Курорт, известный кристально чистым горным озером и возвышающимся над ним средневековым замком.
Стефан был задействован в команде аниматоров, а Мари доверили группу пятнадцатилетних девочек, остававшихся на уровне развития наивных пятилеток.
И опять замелькали кадры воспоминаний, раз за разом теряющие краски и ставшие в конце зловеще черно-белыми.
Прекрасное солнечное утро. Группа девочек нежится на берегу озера, они хотят купаться. Мари встает на гидроскутер, чтобы с глубины следить за детьми. Напарница ведет девочек в воду. Радостные крики и брызги плещущихся в воде великовозрастных глупышек. Ее любимица, рыжеволосая хулиганка Кэтти, улучив мгновение, пока внимание Мари занято, вырывается из-за заграждения и плывет на середину озера. Мари замечает беглянку в последний момент, когда в поле бокового зрения попадает движущийся на огромной скорости аквабайк. Пьяный вдрызг мужчина, не сбавляя скорости, направляет водный мотоцикл к плывущей девочке и кричит: «На одного тупого ублюдка меньше!»
Мари не раздумывает ни секунды. В ее голове моментально сложились траектории движения обоих скутеров, и она нажала на газ. Разгоняясь до предела возможности двигателя, она молила Бога лишь об одном – успеть! Успеть! Сбить идиота раньше, чем он проедет по голове больного ребенка.
Кетти-дурочка почуяла опасность, развернулась и теперь с отчаянными криками безуспешно гребла к берегу.
От того, что произошло потом, даже кадров воспоминаний не осталось, лишь ощущения. Сначала страшный удар, боль в ушах от разъяренного вопля пьяного садиста и удушье, раздирающее легкие, наполняющиеся холодной водой.
Следующим воспоминанием становятся отчаянные, наполненные слезами глаза Стефана, сидящего на краю ее больничной койки
Мари совершенно не чувствует тела; живым остается лишь сознание, до которого постепенно доходит ужас того, что говорит любимый:
– Мари, что же ты натворила! Ради олигофрена пожертвовала нашим ребенком! Мари, за что ты так со мной?
Она молча слушает его обвинения, переходящие в истерику, ощущая себя пустотелой оболочкой. Как будто вместе с потерянным малышом она лишилась и собственной души. The End второй части трагедии.
Третья часть ее жизни, названная впоследствии сатирической мелодрамой, так и оставалась нерасцвеченной художественным редактором, потому что не хватило на нее цветной пленки, на складе оставался запас только черно-белой.
Стефан был убит, уничтожен, растоптан свалившимся на него известием о кончине ребенка и не нашел ничего более достойного, чем успокоить страдания и осушить слезы в объятиях лучшей подруги Мари, Иваны Куликовой.
Их тайная связь продолжалась ни много ни мало почти полгода после трагедии и была открыта совершенно случайно. Вернувшись не вовремя в снимаемую вместе с Иваной квартиру, Мари услышала характерный скрип кровати и стоны. Испугавшись и уже собираясь уйти, чтобы не смущать подругу, с удивлением заметила на вешалке куртку Стефана, привезенную ею из Рима.
Свет померк перед глазами. Превозмогая отвращение и боль, на негнущихся ногах она прошла в комнату подруги и кинула подаренную куртку прямо в раскрасневшееся от страсти лицо возлюбленного.
А потом было все как у всех прошедших через финальную сцену адюльтера – банально и пошло. Вновь прозвучавшие и уже до оскомины надоевшие обвинения в убийстве их невинного ребенка ради спасения слабоумной, жалобы на отсутствие сочувствия великому горю несостоявшегося отца, запоздавшие слезы раскаяния.
Какая теперь разница. Мари закрыла дверь в прошлую жизнь и до сих пор не ведает, как сложилась дальнейшая судьба Иваны и Стефана. Возможно, они обрели свое счастье вдвоем.
После смерти ребенка и двойного предательства прошло почти два года, пока Мари не научилась дышать самостоятельно, полной грудью, наслаждаясь каждым глотком воздуха. Она вновь смогла без смущения поднять глаза на находящихся рядом мужчин – сначала на своих коллег по кафедре факультета судебной психиатрии Цюрихского университета, куда выиграла грант для продолжения обучения, а потом и на других, живущих в ее мире.
С Паулем Шальке она познакомилась в этом году в горах, во время зимних каникул, которые проводила вместе с коллегами по работе.
Замелькали следующие кадры приятных цветных воспоминаний жанра романтической мелодрамы, пока не отснятой режиссером до своего грустного финала или до счастливого хеппи-энда.
Обычное солнечное утро на просыпающемся горнолыжном курорте – тишина и кристально чистый морозный воздух дымчато-розового цвета. Мари садится в первый поезд, поднимающий любителей утренней тишины на склоны – наслаждение полетом в окружении сверкающего миллиардами ослепительных искр нетронутого снега – неописуемый восторг от полного контроля скорости – резкий выброс адреналина от возникшего слева и внезапно подрезавшего ее лыжника – нелепое совместное падение.