Кронос
Шрифт:
Аттикус повалился назад, в глазах от удара потемнело. Когда он падал, его посетило очень странное чувство. Получив ногой в лицо, он ожидал ощутить сильную боль, но она оказалась значительно слабее. Аттикус обнаружил, что во время падения электрошоковые стрелы вырвало из груди. Огнестрельная рана в плече пульсировала болью. Застрявшие в руке, ноге и боку осколки в момент нагрелись, когда через тело прошел электрический разряд. Но физические страдания были ничто в сравнении с уже испытанными от потери Джионы. А если он теперь снова ее потеряет… Аттикус не мог бы сейчас сказать как, но он точно знал, что долженостановить Тревора. Альтернативы не было.
Глухо рыча, Аттикус поднялся на ноги, не обращая внимания на то, что у него, казалось, болела каждая клеточка тела. Он набросился на Тревора и схватил его за горло. Но тут же вынужден был отпустить мерзавца, получив мощный удар в висок. Тревор, задыхаясь и потирая рукой шею, повалился на пол.
Капитан — это он пришел на выручку своему боссу — снова замахнулся, но второго шанса ему не представилось. Аттикус локтем ударил капитана в горло, попав точно в кадык. Тот рухнул на пол как подкошенный, хрипя и хватая ртом воздух. Четверка членов экипажа одновременно, сжав кулаки, накинулись на Аттикуса. Но у них не было достаточного опыта в драках, и к тому же их менее удачливые товарищи не смогли предупредить их, что в критических ситуациях Аттикус Янг отнюдь не следует принципам фэйр-плэй. [48]
48
Фэйр-плэй (fair play) — честная игра ( англ.).
Первому нападавшему он воткнул в глаз большой палец. Ослепленный мужчина с воем схватился за лицо, налетел на стену и рухнул без сознания. Второму удалось ухватить Аттикуса за пояс, и они вместе повалились на пол. Но Аттикус оказался проворнее и, приземлившись, заехал мужчине коленом между ног. Тот завопил и откатился в сторону. Из положения лежа Аттикус нанес третьему страшной силы удар, раздробивший коленную чашечку и отбросивший к первому незадачливому бойцу. Четвертый резко остановился, не зная, что предпринять. Аттикус молча стоял перед ним, сжав кулаки.
Он знал, что выглядит сейчас ужасно. Лицо было покрыто синяками и кровоточило. Кровь текла из левого плеча и правого бока. Его противник сделал соответствующие выводы о состоянии Аттикуса, видя его учащенное дыхание и не совсем уверенные действия в схватке: решил, что Аттикус выдохся.
Мужчина бросился вперед и нанес три удара. От первых двух Аттикус увернулся, а третий, направленный прямиком в лицо, блокировал правой рукой. Осколок стекла еще глубже вошел в предплечье. Аттикус заревел, вытянул вперед левую руку и, схватив нападавшего за рубаху, рванул на себя, нанеся лбом сокрушительный удар, ломающий нос и скулу. Затем отпустил нападавшего, и тот рухнул рядом со своими товарищами.
Аттикус снова повернулся к Тревору и тут же бросился в сторону и на пол, увидев, что тот подобрал оброненный им «хеклер» и начал палить в белый свет, как в пятицентовик. Остававшихся в магазине нескольких патронов было явно недостаточно, чтобы попасть в вовремя увернувшегося Аттикуса. Несколько раз безрезультатно нажав на спусковой крючок, Тревор понял, что магазин пуст, и грязно выругался. Вскочив на ноги, Аттикус одним прыжком преодолел расстояние до Тревора, схватил его за горло, приподнял в воздух и, молотя о лобовое стекло рубки, прорычал:
— Прикажи своим людям остановиться!
Тревор начал задыхаться, лицо его посинело, глаза стали вылезать из орбит. Он неистово закивал.
— Отпусти его, — раздался от дверей спокойный холодный голос.
Римус.
Аттикус не собирался оставлять Тревора в живых. Но слова Римуса заставили его оглянуться и, как следствие, продлить Тревору жизнь, пусть на некоторое время.
— Отпусти его, или им обоим конец.
Стоя в дверях, Римус держал автомат Аттикуса, направленный дулом вниз на лежащих без чувств окровавленных Андреа и О'Ши.
50
Кронос
Иона.
Имя настойчиво крутилось в голове. В основном не из-за созвучия с ее собственным именем, а потому, что тот в свое время оказался в схожем затруднительном положении. Джиона была лишь поверхностно знакома с библейскими текстами, почитав немного при подготовке доклада на тему религиозных причин Крестовых походов. Тем не менее она знала в общих чертах истории некоторых библейских героев: Ноя, Ионы, Моисея, Иисуса. А кто их не знает?
Сейчас она бы очень хотела вспомнить больше подробностей из истории про Иону. Все, что она помнила: Иону проглотила целиком какая-то огромная рыба или кит, три дня носила по морю, а потом выплюнула на берег.
Но Джиона не могла принять эту историю. Во-первых, она не верила в Бога. Во-вторых, Господь не обращался к ней ни с какой просьбой. [49] Такое-то уж она бы запомнила. Раздосадованная, Джиона с силой ударила себя кулаком по ноге. Кромешная тьма вокруг выводила ее из себя. Невозможно было как следует сосредоточиться и спокойно поразмыслить, когда над ухом стучит гигантское сердце, жутко воняет протухшей рыбой, а «пол» постоянно ходит вверх-вниз.
49
Согласно библейским текстам, Яхве поручил пророку Ионе предупредить жителей Ниневии о грядущем наказании за прошлые прегрешения. Иона, уклоняясь от поручения, садится на корабль и плывет в противоположную сторону, в испанский порт Фарсис. Тогда Бог поднимает бурю необычайной силы, и моряки, узнав с помощью жребия причину близящегося кораблекрушения, бросают Иону с его согласия за борт. И пророка проглатывает большая рыба.
— Ну так чего же Ты хочешь? — в отчаянии крикнула Джиона. — Я не верю в Тебя! Ты ведь даже не сказал мне, что я должна сделать!
Единственным ответом ей было мерное биение огромного сердца Кроноса.
Джиона решила поиграть сама с собой в адвоката дьявола. Она отчаялась найти разумное объяснение произошедшему и решила, что единственный способ во всем разобраться — порассуждать о невероятном. Заняться все равно было решительно нечем. Поэтому оставалось только сесть поближе к несущей кислород артерии и на некоторое время отвлечься от грустных мыслей о приближающейся гибели.
— Давай предположим, что Ты существуешь, — произнесла Джиона в окружающую темноту. — Как бы Ты общался с людьми? Говорил из горящего куста? Через ангелов? Ведь так Ты поступал в прошлом, верно? Почему же сейчас иначе?
В рассуждения Джионы вторглась посторонняя мысль.
«Чудовище».
— О'кей: чудовище. Положим, Ты уже поступал так и раньше — с тем же Ионой, например. Да, Ты привлек мое внимание. Ну так продолжай.
Она вздохнула. Хотя она была изолирована от всего мира и никто не мог подслушать ее дерзкую беседу с Богом, Джиона сама была смущена своей смелостью. Тем не менее этот разговор помог ей отвергнуть мысль о том, что этот плавучий кошмар послало некое существо свыше.