Кросс по грозовым тучам
Шрифт:
Они трахались, смеялись и болтали. Сначала о рулетке и баккара, потом о бильярде на льду, которым Марго занималась почти профессионально, а потом о поездках на Марс и о том, стоит ли там оставаться дольше, чем на месяц. Потом Марго уснула. Черные волосы разметались, закрыли лицо и лежали на согнутой и закинутой за голову руке Ларского. Его сон не брал, и чертова голубая 'звезда', казалось, наблюдала. С укором. Сдержанным, смягченным терпеливым пониманием, как это бывало в глазах Лизы. И зачем он 'подарил' их звезду? Лучше бы залепил коротким хуком в морду араба и вынес любовницу, перекинув через плечо. Она не отказала бы такому решительному кавалеру. Порядочно захмелев, Ларский часто представлял более удачные варианты прошедших событий. Возможно, поэтому и стал следователем. Час за часом в гулкой, тяжелой голове бродили неприятные мысли. Когда он услышал призывное попискивание куда-то заброшенного интеркома, окатило нервическое раздражение от необходимости что-то делать. Признак неприятного утра.
Марго иронически подняла брови, когда Ларский объяснял, что ему пора улетать.
— Понятно. Ты сбегал по делам весь вечер, а с рассветом тебе и вовсе стало не до меня.
— Зачем ты так говоришь?
Она приподнялась, опираясь на упругий выступ ложа дроплета. Ажурное покрывало соскользнуло с обнаженной груди, и Марго сразу его натянула.
— А что не так в моих словах, Ник?
Спросила отстраненно и холодно, как это умеют делать оскорбленные женщины.
— Все не так. Я не сбегал и мне до тебя. Но действительно не могу отложить работу.
Одновременно правда и ложь. Он не мог откладывать анализ поступившей информации, но в глубине души этому радовался. Марго пожала плечами, чувствуя изнанку слов, как и все женщины.
— Понятно. Как скажешь. Просто подожди, когда я улечу первой, а потом отправляйся на все четыре стороны служебных дел.
— Напрасно ты так. Давай встретимся через пару дней, Марго.
— За пару дней вряд ли что-то изменится. Но если ты мне дозвонишься, я тебе дам ответ.
Прозвучало как угроза, а не приглашение. Темно-синий, с желтым рисунком по борту скутер подлетел через полторы минуты. Совершенно голая Маргарет оперлась на ветку платана и перешла из дроплета в машину. Даже не обернулась. Чисто ведьма, с черной россыпью волос по спине. Не спросила про звезду, которая по обещанию Ларского должна была упасть ей в руку. Ну и пусть. Звезда сама вернется в дупло. Без женских рук.
Изучив полученную информацию, Ларский выполз из дроплета в утренний парк. Пешая прогулка ускоряла круговерть мыслей. Во-первых, в комитет пришел запрос от некого Сэмюэля Кэмбелла о местонахождении капитана Граува. Это оказался доктор, вернувшийся из Дальних Пределов на одном корабле с Граувом. По всей видимости, этих двоих связывало нечто большее, чем совместный полет до Земли. И теперь Кэмбелл беспокоился. Либо потому, что Граув не удосужился предупредить о своей отлучке, либо наоборот — сообщил слишком много лишнего и тревожного. Прокуратуре придется дать ответ. Только каким он должен быть? Правдивым? Еще не хватало увидеть, вернувшись на службу, разгневанного приятеля капитана. Тот вполне может обвинить в целенаправленном нанесении вреда психике гражданина Земли. И устроить шумиху. Лучше переждать с ответом. Быстро не получив его, Кэмбелл тоже может явиться на порог ведомства. Может, переждать и с возвращением в Манилу? Изоморфа отправят на Орфорт, Граува — на Землю, и все само собой рассосется.
Хотя есть и другой вариант — прямо сейчас остановить Граува. Тем более, что по данным систем слежения, он все еще находится в Маниле, в дешевом трехзвездочном отеле. Показания его жизнедеятельности плавали в пределах допустимого, но с маркерами повреждений. Вывести картинку и наткнуться на очередное 'любовное' пожирание изоморфа у Ларского не возникало ни малейшего желания. Через двадцать минут по общеземному времени к их отелю припаркуется авиетка, чтобы увезти 'парочку' на Луну. Оставалось время решить, стоит ли это делать, имеет ли хоть какой-то смысл пребывание капитана, пусть даже охраняемого, около опасного для его физиологии и психики изоморфа. В жопу договоренности, пусть чудище чешет на свою бешеную планетку. Соглашение с Иртом Флаа, на которое пошел следователь прокуратуры, было недопустимым с позиции закона и человечности. Полезным ли?
Мыслями Ларский вернулся к выводам о гибели животных, которые поступили утром от ЦКЗ. А они пугали. Пугали настолько, что Ларскому, как офицеру, охраняющему государственные интересы, стоит пойти на преступление против психики Граува, если оно хоть чем-то поможет в дальнейшем расследовании. Итак, если допустить, что животные убиты одним существом, то оно, во-первых, было невидимым для них, поскольку не осталось следов сопротивления жертв или попытки сбежать. Во-вторых, обладало всеми свойствами совершенного оружия — трансформировалось, чтобы колоть, резать, взрывать, вырывать куски тел. В-третьих, убивало мгновенно, потому что положение туш животных не указывало на боль до гибели. Это достаточно очевидно и без ЦКЗ.
Важно другое. Смоделированный портрет убийцы. Он страшил Ларского более остального. Тварь, если она не была плодом огромного числа допущений и предположений, обладала практически непостижимой способностью к получению и обработке информации. Все моменты гибели никак не зафиксировались, то есть нападения происходили тогда, когда сканирующая пространство система имела как минимум минутные пропуски.
Сбор информации по территориям планеты шел дифференцированно. Если меру доступной информации о себе каждый человек определял сам, то мониторинг дикой природы велся обязательно. Имел научно-исследовательский и обще профилактический смысл. В сквозном наблюдении необходимости не видели. Слишком энергозатратное. Поэтому места природных заповедников сканировались с определенной периодичностью. Пропуски между периодами были разными в разных местах, измерялись минутами, часами, днями. В итоге ни одного момента смерти животного не оказалось в архивах записей. Не удивительно, что ЦКЗ сам не забил тревогу. Идеальное преступление.
Тварь все же существовала и обладала невероятной способностью к получению информации. Более того, искин ЦКЗ спрогнозировал ее мышление, как высокоразвитое, негуманоидное, нацеленное на уничтожение и творчески к нему относящееся. Невидимый и смертельно опасный негуманоид с маниакальной страстью к уничтожению бродил по планете Земля? Чушь собачья. Бурные фантазии авторов античных романов. Ларский сам хотел когда-то написать такую историю. Вот и писать не нужно.
Но имелась еще более странная характеристика: способ мышления 'диверсанта' компьютер определял как цельно-фрагментарный. То есть части того, что можно назвать мозгом, работали то совместно, то по отдельности. Правда, степень верности сделанных выводов о самом убийце и возможность существования подобного инопланетного разума искин Земли оценивал как пятидесятипроцентную. Вероятность ошибки слишком велика, чтобы считать версию рабочей. И главное, нет желания в нее верить.
Пока Ларский просматривал полученные данные, рука так и тянулась смять изображение и послать в пределы бредовые подозрения. Тем более что за три последних месяца ничего похожего за эти убийства не произошло. Ну, если не считать второго таракана. Хотелось бы не считать. Но он стал жирной точкой в этой истории. Или жирной запятой? Не погиб ли второй таракан от той же твари, что и первый? Только как она покинула Землю и добралась до Луны? И зачем добралась? Из-за особой страсти к уничтожению инсектоидов? Ведь только их тела превратила в сочные мясные горки.
Ларского окружили тени, и он поднял глаза на кроны буковой аллеи. Буки, как и многие другие деревья, изначально в Макао не росли. Не та земля, не тот воздух и почва. Но усилиями людей украшали здешние места уже сотни лет. Китайцы с их неутомимой суетой вокруг философии парков не могли не восторгаться величественным духом этих деревьев. Поодиночке буки выглядели, как богатыри, а сомкнутые в строю аллеи становились дружиной. В такой компании легко убедить себя, что справишься с инопланетной дрянью, если она существует.