Кроссовер масок
Шрифт:
— Но я очень пылко ее поцело…
— Да не от тебя, котейка. От нее! — Первый помощник старосты ткнула в Аркашу пальцем с уверенностью государственного обвинителя, убеждающего суд в виновности подсудимого. — Испробовала мое чудеснейшее зелье целых два раза! И ни в одном глазу!
Аркаша тоскливо покосилась на дверь. Если подумать, то потерянно бродить по лабиринтам университетских громадин было не так уж и плохо.
— Мне ее уже отпустить? — Данил неуверенно поводил плечами. Вообще-то он уже итак перестал держать Аркашу, а спросил чисто для проформы.
— Погодь отпускать. Может, для закрепления еще порцию? — Лакрисса с утроенной силой встряхнула емкость с адской жидкостью.
— А тут и закреплять нечего. — Данил окончательно покинул личное пространство Аркаши. — Результатов все равно ноль.
— Да я ас по части варки зелий! Чтоб напортачить с составом — да ни в жизнь!
— Никто не идеален и уж точно никто не застрахован от ошибок, — философски изрек Данил.
— А что это хоть было? — Аркаша стерла с подбородка оставшиеся капли. Сердиться на второкурсников можно было сколько угодно, но все же следовала сначала узнать, чем ее пичкали.
— Любовное зелье, — бесстрастно ответила за всех Маруся. — Опечалила ты карасика, лакричная палочка. Гляди, как пригорюнился.
На Роксана и правда было больно смотреть. «Венец страдания» или «вселенская печаль» — достойные названия для разыгрываемой сцены. Легкий румянец, хрустальные слезинки, повисшие на кончиках ресниц, подрагивающие губы, сами собой взлохматившиеся волосы — ни дать ни взять игрушечная лапочка, которую срочно нужно обнять.
— Зефиринка не влюбилась в меня, — прохныкал он с такими пронзительно жалостливыми интонациями, что Аркашина совесть лениво завозилась где-то глубоко внутри, решая, стоит ли проявить себя или продолжить и дальше сладко подремывать.
— Не плакай, карасик, — просюсюкала Маруся, из солидарности тоже начиная издавать хныкающее звуки. — Я б тебя и без зелья пожмякала. Давай поцелумкую.
— Не Марусь, не надо. — Предложение мгновенно отрезвило Роксана. Он опасливо отодвинулся от преподавательского стола, смахивая подзадержавшиеся на щеках слезинки.
У Лакриссы стенания дикого кота жалость не вызвали. Ее мучил лишь один вопрос:
— Почему же зелье не сработало?
— Не знаю, — честно ответила Аркаша, вновь заинтересованно косясь на дверь.
— Любопытно… весьма любопытно. Погодите-ка. — Лакрисса возбужденно забарабанила пальцами по поверхности пульверизатора. — А возможно ли, что причина отсутствия эффекта в том, что в твоем сердце уже живет жаркая, опаляющая все оттенки чувств любовь? Всепоглощающая острая, как отточенный клинок, ослепляющая, как солнце, страсть?!! Есть такое?
Аркаша на секунду задумалась.
— Ну... кроссовки свои люблю.
Лакрисса, от полноты чувств трясущая в воздухе кулаками, непроизвольно уронила руки. Емкость с любовным зельем ощутимо тюкнула ее днищем по бедру.
— Супер. — Роксан сложил руки на груди. — Мне еще не приходилось соперничать с кроссовками. Уж повоюем.
— Тогда я ставлю на обувку, — донеслось со стороны входной двери.
— Кости-и-и-ик! — Лакрисса скуксилась. — Мое зелье не действует!
— Рад это слышать. — Второй помощник старосты аккуратно затворил за собой дверь и неспешно двинулся к ребятам. — Целее будем. Все мы. Ты девчонка нормальная, но когда дело касается зелий, тебя просто переклинивает.
— Но-но! Попрошу проявить больше деликатности!
— А зачем? — искренне удивился Константин. — С тобой сахар в общении ни к чему. Ты не оценишь.
— И то верно. Однако мог бы и посюсюкать для приличия.
— И со мной посюсюкайся, карасик! — оживилась Маруся, кокетливо дергая плечиком.
— Здравствуй, Маруся, — сдержанно поздоровался Константин. — Данил, опять на поводу у Лакриссы идешь? Ты же знаешь, чем чревата ее увлеченность зельями.
— Каюсь, чел. Она снова была очень убедительной. — Данил виновато вздохнул. — Ее аргументация просто выбила из меня все желание к сопротивлению.
— Шторм, не дави на Данилку. — Лакрисса подскочила к Константину и, закинув руку ему на плечи, оперлась всем весом. — И вообще, что ты вечно всех укоряешь? Этакое ходячее чудо-юдо для укора! Заметь, даже Грегори не столь скрупулезен.
— У Грегори много других дел. — Константин осторожно снял со своих плеч девичью руку. — Вот поэтому-то ему и нужны помощники. А я, в свою очередь, ожидаю, что ты будешь представлять сторону поучающих, а не тех, кого поучают.
— Зануда.
— Так с какого такого перепугу Линси у нас собрался воевать с кроссовками? — Константин вытащил из рук Лакриссы емкость и внимательно всмотрелся в содержимое.
— Почему бы тебе не спросить у него напрямую? — предложила Лакрисса.
— Заранее извиняюсь за излишнюю прямоту, но его вид все еще вызывает в памяти образы, от которых до сих пор бросает в дрожь.
От слов Константина уши Роксана окончательно поникли и слились с золотистой шевелюрой.
— И снова ты про прошлогодний конфуз. Какой злопамятный, однако. Ты лучше не обижай котейку, Костик. — Лакрисса легонько царапнула пальцы Константина и забрала у него пульверизатор. — У него сердечная травма.
— Я понял, что ничего не понял. Можно чуть больше конкретики?
— Любовное зелье, которое я со столь безудержной страстью готовила, оказалось жалкой фиговиной, вызывающей лишь аллергическое чихание и мое личное желание убиться от собственной бездарности. Вон та, что сейчас крадется к выходу, даже и не подумала влюбиться в котейку!
Обнаруженная на полпути к заветной двери Аркаша замерла и опасливо глянула через плечо.
— Наверняка она уже влюблена, вот и не подействовало! — продолжала убиваться Лакрисса.