Кроссовер масок
Шрифт:
— Давно проснулся? — Девушка, чувствуя неловкость, отпрянула назад и неуклюже шлепнулась на холодный камень.
— А ты давно вот так наблюдаешь за мной?
Сегодня глаза Луми были пронзительно синими, словно вода на большой глубине. Аркаша так и не смогла разобраться, отчего зависит смена цвета глаз снежного мальчика. От настроения? От падающего света? Или все зависит от желания обладателя?
— Недавно, — брякнула она и тут же мысленно выругала себя за глупость. Взяла и без всякой задней мысли призналась, что действительно наблюдала за ним некоторое время. Вряд ли разглядывать спящих — это верх приличия (и даже не вспомнила, что всего пару минут назад таким же образом наблюдала за спящим Маккином!), поэтому Аркаша пошла на таран: — Отвечать вопросом на вопрос — это грубо, так и знай!
— А пялиться на беззащитных спящих мальчиков — это извращение, — без единой эмоции на лице парировал Луми.
Натужно закашлявшись, Аркаша стремительно вскочила на ноги и отпрыгнула от юноши на пару шагов.
— Вот только не надо вешать на меня всякую уголовщину. Это получилось случайно. Кто ж будет спать на камне в нормальном состоянии? Я и решила проверить, жив ты там или все — туши свет.
Луми слушал ее тараторящие речи с возмутительно спокойным лицом. Если уж начал предъявлять претензии, то выгляди хотя бы в соответствии с ними!
— Да я вообще-то не против.
Аркаша тут же прекратила возмущенное сопение, обдумывая смысл сказанного.
— Не против чего?
Вытянув из-под колен мяч, Луми сунул его подмышку и медленно встал. Провел свободной рукой по волосам, потер кулаком глаза и только потом двинулся к насторожившейся девушке. Остановившись всего в шаге от нее, — при таком расстоянии, если бы захотел, он бы легко мог наклониться и положить голову ей на плечо, — юноша пояснил:
— Не против того, чтобы ты смотрела на меня.
— Э-эм... Правда? — слегка опешила Аркаша. Неожиданное заявление.
— От твоего взгляда не становится неуютно.
— А...
— А по телу разливается тепло.
— О...
Аркаша захлопнула рот, опасаясь, что от смятения так и будет продолжать озвучивать все гласные алфавита.
— Не обижаешься, что я вчера назвал тебя беспомощным моллюском?
О, нормальная тема для разговора. Девушка мысленно расслабленно выдохнула. Непонятная атмосфера, возникшая между ними до этого, ее чуть-чуть напрягала, поэтому она была рада перескочить на что-то более безопасное.
— «Рохля» было бы обиднее, а так — переживу. — Аркаша поспешила улыбнуться, уповая на то, что это убедит Луми в том, что она вовсе на него не сердится.
Видимо, убедила, потому что синие глаза Луми засияли, как драгоценные камни, заключившие в себя весь чистейший свет мира. А еще он тоже улыбнулся. Как снег, отражающий солнечные лучи, переливаясь каждой своей малюсенькой частичкой, болезненно ослепляя, но в то же время невыносимо притягивая взор, так и эта улыбка в сочетании с сапфировым сиянием глаз и снежно-белым обрамлением невесомых волос, покачивающихся от малейшего дуновения ветра, попросту пленяла. Аркаша затаила дыхание.
— Эй, Снежок. Улыбайся почаще.
Брови юноши дернулись вверх. Аркаша опомнилась и испуганно вытаращила глаза, поняв, что произнесла это вслух. И ужаснуло ее вовсе не то, что она снова использовала запретное «Снежок».
— Точнее, я хотела сказать, что у тебя всегда такое неэмоциональное лицо, как у куклы.
«Тормози, Теньковская! — в панике завопила на себя Аркаша. — А то сейчас и похлеще чего ляпнешь!»
— Может, мне улыбаться только для тебя?
Сердце пропустило удар. Или два удара. А может, даже три.
— Да за что мне такие привилегии... — промямлила она, бесславно отступая на шаг. Луми к ее ужасу последовал за ней, мгновенно вернув то же расстояние между ними, что было до этого. — Улыбайся тогда, когда тебе этого хочется.
— Мне хочется, когда ты рядом.
— А... ну ладно. А ты как тут вообще оказался? — Аркаша суетливо махнула рукой на то место у перил, где совсем недавно прикорнул снежный мальчик.
— Тебя ждал.
— А откуда ты знал, что я пройду именно здесь?
— Я не знал. Просто устроился недалеко от женского общежития и понадеялся, что ты тоже любишь ранние утренние прогулки.
Да что за утро-то такое? Аркаша ощутила, как запылали щеки. Хорошо еще, что ее кожа не имела свойства приобретать органично красный оттенок при смущении. А легкий румянец всегда можно было списать на промозглость утра.
И ситуация оказалась чутка щекотливой: ожидание ее у женского общежития было заведомо бессмысленным занятием. Повезло, что вообще пересеклись. Но посвящать Луми в такие подробности она, конечно же, не стала.
— И с какой целью ждал?
— Извиниться за вчерашний день.
— Кому-кому, а тебе извиняться ни к чему. Ты единственный, кто встал на мою защиту. Хотя, честно говоря, меня это тоже покоробило. Ну не привыкла я, чтобы кто-то вдруг вставал на мою сторону!
— Одиночка? — Луми понимающе кивнул.
— В этом вслух не признаются.
Новый кивок. Судя по всему, что бы она ему ни сказала, он согласится со всем и все примет как данность.
— Ждал ради извинений. И все?
Вместо ответа Луми уронил мяч и, как только тот ударился о камень и прыгнул вверх, поймал его двумя пальцами. Затем взмахнул рукой. Крутящийся вокруг своей оси мяч угодил прямо в руки Аркаше, и она сжала апельсиновый кругляш, невольно радуясь этому маленькому воссоединению.
— Я не играю в чарбол. — Внутренняя радость вмиг исчезла, и девушка с сожалением протянула мяч снежному мальчику. — Таланта нет. Да и туповата.
Луми взглянул на протянутый мяч, но не взял его.
— Пойдем. — Он двинулся в противоположную от лесочка сторону — по каменному мосту туда, откуда и пришла Аркаша.
— Погоди-ка. Мне нужно на пробежку. Я хотела успеть побегать подольше до пар. — Она кинулась следом за юношей, намереваясь вернуть тому мяч.
— Успеешь, — донеслось до нее.