Кроткая заступница
Шрифт:
Но если бы Юлия Викторовна ограничилась стилистической правкой и сокращением, это было бы ещё полбеды. В освободившиеся места она бестрепетной рукой вписывала куски своего собственного сочинения, что, на взгляд Лизы, было так же уместно, как пририсовать бутылку пива к картине Серова «Девочка с персиками» или поскрести вилкой по тарелке во время исполнения «Лунной сонаты».
Лиза привыкла доверять Юлии и считать своё разочарование от её непринуждённой редактуры гнилыми авторскими амбициями и сейчас старалась себя в этом убедить, но было ясно: текст
Что же делать? Поберечь свои нервы и оставить как есть? Или оспорить эту редактуру, «бессмысленную и беспощадную»?
Лиза боялась, что, если начнет бодаться с Юлией, та просто откажется работать с ней – у неё полно других авторов! И куда тогда деваться бедной беспризорной писательнице? Контактов нет никаких, придётся снова начинать с нуля или соглашаться работать с Юлией на её условиях, придав их рабочим отношениям приятный вид «победитель – побеждённый».
Сейчас у них как бы ничья, Лиза соглашается со всеми правками якобы потому, что сама осознаёт их пользу для текста, но если она признает свою зависимость от Юлии, та вообще перестанет сдерживаться.
Впрочем, её редакторская непринуждённость и так прогрессирует от рукописи к рукописи!
Лиза снова проглядела текст, и впечатление оказалось настолько тягостным, что она решилась – и потянулась за телефоном. «Если бы я написала «Сумерки» или «Гарри Поттера», другое дело, с такими тиражами можно терпеть любую правку, а я-то, господи! Писательство мне всё равно денег не приносит, а если перестанет приносить ещё и удовольствие, так на чёрта оно вообще нужно?»
– Юлия Викторовна, я крайне недовольна вашей правкой, – сказала она резко, – в таком виде текст посылать нельзя.
– Лиза, ну что вы говорите, – раздался в трубке мягкий и спокойный голос, – автор не может объективно оценивать свой текст, и то, что вам казалось важным, на самом деле тормозило повествование… или ваша сниженная лексика… плеоназмы… Всё это надо было убирать, любой редактор вам это подтвердит, не только я.
Лиза отметила себе, что надо посмотреть в словаре значение слова «плеоназм», если удастся не забыть его до конца разговора.
– Но текст просто убит!
– Что значит «убит»? Поверьте, у меня огромный опыт работы, и я хочу только, чтобы наш роман прозвучал!
С каких это пор он наш, хотела спросить Лиза, но прикусила язычок. Эта фраза, безусловно, положит начало боевым действиям.
– Я понимаю ваши чувства, Лиза, – тем временем с танковой уверенностью продолжала Юлия Викторовна, – но вы же хотите, чтобы вашим романам сопутствовал успех? С хорошей редактурой на это гораздо больше шансов!
– С хорошей, – буркнула Лиза, понимая, что со стороны выглядит взбалмошной дамочкой, – но не с этой! В этот раз вы так старались перекроить мой текст, что просто невнимательно отнеслись к своей работе!
– О чём это вы? – с королевской интонацией проговорила Юлия Викторовна. – Я всегда работаю очень добросовестно, и вы это знаете.
– Например,
– Ох, Лиза, мне кажется, вы просто устали. – В спокойном голосе Юлии сквозило искреннее участие, и Лизе сразу стало стыдно за свои претензии. – Вы столько работаете и ещё как-то успеваете писать в хорошем темпе! Вам совершенно необходимо отдохнуть… Давайте мы с вами сделаем так: вы отвлечётесь, восстановите силы, а потом на свежую голову посмотрите текст, скажете мне, с какими конкретно исправлениями не согласны, и мы всё спокойно обсудим. Хорошо?
– Ну хорошо…
– Только помните, что я вам говорила: спорить со мной можно, но если вам не удается меня переубедить, оставляем так, как предлагаю я.
«С тобой забудешь, пожалуй», – мрачно подумала Лиза и промолчала.
– К сожалению, Лиза, в любом издательстве к мнению редактора прислушиваются больше, чем к мнению автора. Приведу вам только один пример: как-то я в курилке обсуждала с одной авторшей её текст, беседа велась на повышенных тонах, и всё это услышал главный редактор. Больше эта авторша у нас не издавалась.
– А кто это был?
– Что вы, Лиза, я не могу вам сказать! Это было бы непорядочно.
Жаль, вздохнула Лиза, было бы неплохо пообщаться с этой дамой, перенять боевой опыт.
Обменявшись дежурными любезностями, женщины распрощались вроде бы тепло, но у Лизы осталось стойкое ощущение, что первый раунд борьбы за свободу авторского слова ею бесславно проигран. А хуже всего, что негодование от непринуждённости, с которой Юлия искромсала текст, быстро испарялось, уступая место чувству вины и мерзкому сознанию собственной неблагодарности.
В семнадцать лет Лиза встретила Гришу Шваба, свою первую и единственную любовь. Юношеское чувство редко оказывается взаимным, ещё реже счастливым и долговечным, но с Лизой случилось именно так. Домашняя девочка, замкнутая, непопулярная в классе из-за крупной фигуры, она вдруг, словно её кто-то толкнул под руку, взяла пригласительный на дискотеку в военное училище. Билеты эти распространял учитель ОБЖ, бывший военрук, искренне убеждённый, что единственно правильная судьба для женщины – это выйти замуж за военного.
Лиза обычно не ходила на танцы, уверенная в том, что никому не сможет понравиться, да и одеться ей было не во что, а перед выпускными экзаменами вдруг решилась.
Наступил май, на улице стало совсем тепло, а одно красивое летнее платье у неё всё-таки было, поэтому она нарядилась, слегка тронула губы маминой помадой и пошла навстречу своей судьбе.
Дальше всё происходило, как в сказке. Лиза долго не могла поверить, что долговязый парень с огромными круглыми газами и щёткой рыжеватых волос действительно приглашает её на медленный танец.