Кровь альфы
Шрифт:
— Это твой выбор, питомец. Всегда только твой выбор.
Ну как это может быть правдой? Как я оказалась здесь, связанная по доброй воле, умирающая от желания прикосновений, ощущений и всего происходящего. Мягких прикосновений. Жгучего дождя. И всего остального.
— Ты сильная женщина. — Он стучит флоггером вверх и вниз по моей спине. — Ты хочешь это доказать. Я понимаю. Но, Селена, — он делает паузу, чтобы подойти ближе и провести плетью по моей попе, пока мурашки не пробежали по спине, — нет ничего плохого в том, чтобы кончить. Ты сама этого хочешь. — Его
Я не знаю, о чем, черт возьми, он говорит. Я опираюсь на крест, связанная наручниками, пальцами лаская цепи. Хочу выгнуть спину и потереться промежностью об это дерево. Хочу оттолкнуть свою задницу назад и умолять его пороть меня сильнее.
— Сильнее, — шепчу я уткнувшись в древесный столб.
— Что, Селена? Что тебе надо?
— Сильнее. Еще.
— Хорошая девочка. — Он вознаграждает меня, согревая каждым новым ударом. Я кручусь и танцую, ритм на моей спине поднимает меня выше.
Люциус
Спина моего питомца довольно розовая, прорезанная красными полосами. Она отреагировала лучше, чем я мог мечтать, наслаждаясь разминкой и желая перейти дальше. Я наклоняюсь, чтобы осмотреть особенно жестокую отметину на ее заднице. Исцеление ее оборотня начинает действовать, наполняя ее тело эндорфинами. Поднимаясь, вдыхаю запах ее сочного влагалища.
Я откладываю в сторону флоггер и делаю то, о чем мечтал всю ночь. Провожу руками по ее телу, успокаивая и претендуя на разгоряченную плоть.
— О-о-о, — вздыхает она в ответ на мое прикосновение. Она тоже очень этого хотела.
Я не очень-то обходителен. Сжимаю, щипаю и восхищаюсь своими отметинами. — Они так идут тебе, питомец. Я буду хлестать тебя каждый вечер.
Она дрожит, но влажные складки ее лона говорят мне, что она действительно ощущает всё.
— Ты была такой хорошей девочкой, — шепчу я. — Сейчас прикоснусь к тебе и позволю кончить. Тебе придется вежливо попросить, когда ты будешь на грани. — Я прижимаюсь к ней всем телом, обхватив левой рукой ее узкую талию, а правой протягивая руку между ее ног. Она такая мокрая, что мои пальцы уже стали влажные, когда я нахожу ее клитор и массирую чувствительное место. Она стоит прямо на краю, прижимаясь к моему горлу, прерывисто дыша. Я крепче прижимаю ее к себе.
— Спроси разрешения, — приказываю я.
Она гордо вскидывает голову, но когда снова прикасаюсь к ней, она тает. Я тру быстрее, замечая ее покрасневшую грудь, ее хриплое дыхание. Она так хорошо справилась, что хочу вознаградить ее. Но сначала…
— Проси, Селена.
— Пожалуйста….
Да. — Кончай, — рычу я ей в ухо и покусываю ее мягкую мочку. Ее тело содрогается, извивается и реагирует на прикосновения. Она вскрикивает и откидывается назад.
Великолепно.
— Вот так, детка, — напеваю я и прижимаю ее к себе. Я позволил ей спуститься и прислониться к деревянной раме. Она много работала для этого. Однажды я буду заниматься с ей снова и снова, всю ночь напролет. Но только не сегодня. Мы
Я снял с нее наручники и, опуская на землю, тут же подхватил на руки. Я несу ее к своему гигантскому кожаному дивану, поставленному специально лицом к кресту. Бутылка с водой и маленькое полотенце ждут на боковом столике. Я открываю воду и капаю немного ей в рот, прежде чем намочить мочалку и обтереть ее. Даю ей остаток воды, держа бутылку за нее, и заворачиваю в мягкое одеяло. Ее щеки пылают, пухлые губы умоляют о поцелуе. Хотя бы о кратком.
Только не сегодня. Я провожу языком по клыкам и устраиваюсь в огромном кресле с обмякшей охапкой в руках.
— Ты такая красивая, — говорю я ей. — У тебя всё так хорошо получилось. Хорошо, очень хорошо.
Она счастливо вздыхает.
Несколько минут спустя я тянусь к мини-холодильнику рядом со стулом. В нем есть сок и шоколад — все необходимое для улучшения самочувствия. Я кормлю ее с рук. Она делает большой глоток, ее темные ресницы трепещут.
Когда она заканчивает, я откидываю ее обратно в свои объятия. Ее коса расплелась, и я воспользовался моментом, чтобы расправить тонкий шелк ее волос на плечах. Через мгновение она прижимается ко мне и снова вздыхает. Помню ее смущение, когда я проверил ее кровообращение под наручниками и дал ей слово-спасение.
— Ты никогда не делала этого раньше, не так ли? Ты можешь ответить мне, — добавляю я, на случай, если она вспомнит про ограничения в речи, которые поставил ранее.
Она облизывает губы. — Выполнять приказы хозяина? Я был обучена…
Я прерываю ее рассказ. — Но они не заботились о тебе, так, как сейчас.
— Нет. — Она выглядит неуверенной. Ее тело должно петь от эндорфинов и покорных желаний. Ее мозг, кажется, жужжит, гадая, что будет дальше. Она смущена, возможно даже, немного встревожена.
Я прижимаю ее и глажу по шее сквозь волосы, пока она не вздыхает.
— Я буду просить о многом, питомец. Твоей покорности. Твоего послушания. Твоего страха. — По ней пробегает легкая дрожь, и я поглаживаю ее сзади по шее, успокаивая. — Но больше всего… — я поворачиваю голову и шепчу ей прямо в ухо, — мне нужны твои мысли. Все до единой. Тебе не нужно беспокоиться о том, чтобы угодить мне. Я скажу тебе, что делать, и ты будешь повиноваться. Я возьму на себя любое бремя, любую тревогу. Все, о чем прошу, — это повиноваться мне. Ты получишь все, что захочешь, если подчинишься мне. Нам предстоит исследовать целый мир удовольствий, и я буду твоим гидом. Я могу привести тебя к вершинам экстаза и благополучно доставить обратно.
Она снова вздыхает, но ее брови хмурятся. Я разглаживаю линии пальцем. — Перестать думать. Просто соглашайся.
После моих слов наступает несколько минут тишины. Я наслаждаюсь мягким, дышащим свертком в руках. Мой питомец — это самая восхитительная смесь противоречий. Одну минуту она боролась, а в следующую использовала свою мощную волю и силу, чтобы подчиниться. Девственница смело пришла учиться искусству Венеры. Она должна обеспечить долгие месяцы развлечений, если я не переломлю ее.