Кровь ангелов
Шрифт:
Вальгорн поморщился, возникло желание вытащить меч и ударить, чтобы кровь брызнула потоком, как во время их встречи, когда он убил двух гомункулов… но нельзя, это будет глупо.
– Ты мне угрожаешь? – прорычал он.
– Как смею я, мой государь? – изумление на лице, и, похоже, искреннее.
– Хм, союзники, – произнес Вальгорн, словно пробуя на вкус это слово. – Исключительно странный союз, ты не находишь? Вы знаете обо мне все, я о вас – ничего.
– О, достаточно того, что мы всецело преданы вам, мой государь. – Крик какой-то твари заглушил слова, и непонятно, что прозвучало: «преданы вам» или «предали
Нет, нужно будет уничтожить этот перистиль, игрушку бежавшей фемины.
– Лучше тайный друг, чем откровенный недоброжелатель, – продолжил собеседник. – Я хочу учить людей смыслу их бытия: этот смысл есть сверхчеловек, молния из темной тучи, называемой человеком.
Опять фраза из «Книги Заратустры»!
Зачем?
Вальгорна пытаются убедить, что он имеет дело с люциферитами, или тот, кто стоит сейчас напротив, просто не в силах время от времени не цитировать древние, священные для себя трактаты?
Возможно и то, и другое.
Когда-нибудь он узнает правду, но не сейчас, позже, когда прочно усядется на Мерцающий престол.
– Ну ладно, что же, – сказал Вальгорн. – Иди пока, иди.
Он смотрел вслед собеседнику и думал, что лучше явный враг, чем союзник, о котором ты не знаешь ничего.
Иплант-прерыватель в мозгу – это серьезно, отключить или извлечь подобное устройство невозможно, неизвестны способы обойти его действие, сделать так, чтобы хозяин не вспомнил кодовой фразы или не смог ее проартикулировать. Из того, кто таскает в себе подобную штуку, не получится даже изготовить капутор, если ты найдешь умельцев, готовых нарушить закон Тикурга.
Значит, пока остается только следить, использовать камеры и микрофоны, собирать сведения обычными способами – иногда это помогает, хотя в этот раз, скорее всего, ничего не даст, слишком уж хитрая тварь помогла Вальгорну взобраться на трон и, что самое неприятное, даже не потребовала за это платы.
Ничего, время радикальных средств придет, но немного позже.
Двадцать шагов от одной стены до другой, и пятнадцать шагов, если идти поперек, гладкие стены, где с трудом нащупываются швы между каменными блоками, неровный пол и крохотный источник в одном из углов. Постоянная темнота, что становится лишь чуть менее густой на несколько часов в разгар дня, и делается непроницаемой в остальное время. Сырость и прохлада, и еще вонь, которую осознаешь не постоянно, лишь время от времени, но привыкнуть в ней все равно не можешь.
Ларс думал, что с какого-то момента смрад мочи и кала перестанет бить в нос, но он ошибся.
Вода в подземном отделении гробницы была, ее хватало, чтобы не умереть от жажды, а армейские сухие пайки в рюкзаке Янитора позволяли не испытывать голода. Но когда тебе шестнадцать лет и ты сутки за сутками сидишь в темном закрытом помещении, можно свихнуться от безделья.
В первый же день Ларс ощупал каждый сантиметр стен и пола и понял, что отсюда не выбраться, что подняться по гладкой стене сумеет только паук, а продолбить ее нечем, разве что собственной головой.
Он заставлял себя отжиматься и прыгать, даже бегал по периметру комнаты, но воздуха тут было маловато для упражнений, быстро приходила одышка, выступал холодный пот. Тогда он садился или ложился в углу, противоположном от того, где справлял нужду, и погружался в болезненное оцепенение.
На второй
Он видел родную усадьбу, слышал голоса друзей и родственников, в том числе и умершего отца, чувствовал ласковые прикосновения матери… но та превращалась в Мельдию, а вместе с ней являлся и Янитор, и при взгляде на него в душе закипал гнев, и он начинал мечтать, что сделает с лысым усачом… попадал вообще непонятно куда, в сумрачные джунгли, слегка похожие на аллювианские, сталкивался с Нервейгом и Эльтирией, с высокой сивиллой, что спасла его от смерти во время жертвоприношения…
Вот только зачем, чтобы он сдох в подземелье?
В минуты просветления Ларс понимал, что сходит с ума, что надо как-то с этим бороться, но сил не находилось…
Пару раз, в минуты душевной слабости, он начинал кричать, звать на помощь – не может быть, чтобы Некроурбис не посещали совсем, кто-то должен ухаживать за гробницами мертвых правителей, следить за порядком!
Орал до тех пор, пока в горле не начинало саднить, но никто не отзывался.
Однажды ночью, уже окончательно сбившись со счета дней, Ларс проснулся оттого, что ощутил – рядом кто-то есть. Он резко сел, обострившимся слухом пытаясь определить, кто это и насколько опасен, но не уловил ни единого звука, кроме журчания воды.
Затем пришло понимание – к нему заглянула хозяйка гробницы, где он заперт, фемина Ландия Ослепительная, то ли вернувшаяся с Обратной Стороны, то ли никогда туда целиком не уходившая.
Эта мысль не вызвала ни страха, ни удивления, и Ларс вновь лег.
Ведь так естественно для хозяйки проведать свою собственность, посмотреть, что за незваный гость тут объявился…
Он то ли снова уснул, то ли провалился в очередное видение, но обнаружил, что вокруг него словно листья в вихре крутятся все, кто когда-либо занимал Мерцающий трон, начиная от Антея Основателя, что предстал в виде маленького лысого старичка с колючим взглядом.
Никто не называл имен, Ларс просто знал, кто есть кто.
Они походили на живых, но в то же время были плоскими, как психокартины, и рты, открываясь, не производили звуков, и в них не имелось ни зубов, ни языка, лишь нечто серое, клубящееся.
Без удивления Ларс обнаружил среди прочих Нервейга, мрачного и насупленного, с кровью в рыжей бороде, и подумал, что тот тоже мертв и погребен неподалеку. Почему только он не услышал похоронной процессии?.. Хотя, учитывая размер Некроурбиса, звуки могли сюда не донестись, и никто из провожавших Божественную Плоть в последний путь не приблизился к той аллее, где стоит похожая на храм усыпальница из синего с белыми прожилками мрамора…
Затем бывшие хозяева Империума сгинули, и Ларс провалился в обычный сон.
Прошел то ли день, то ли два, и он понял, что перестал испытывать голод, а в теле появилось странное онемение. Упражнения он забросил, зато видения стали куда более яркими, чем темная, вонючая, заключенная в четырех стенах реальность.
Когда послышались шаги и слабый свет проник в подземелье, Ларс решил, что это ему кажется.
– Что-то тихо, – сказали наверху. – Не помер ли он?
– Не должен, – второй голос, хриплый, принадлежал Янитору, и сердце забилось чаще, а кровь побежала по жилам – за ним пришли, собираются его вытащить, а значит, он не погибнет.