Кровь артефакта

Васин Роман

Когда-то здесь наверняка был лес. Пусть не глухая тайга как в Сибири, но всё же лес. Сейчас, по мере углубления в болото, нам всё больше попадалось трухлявых пней, коряг и прочего древесного хлама. Идти становилось всё тяжелей, и я уже не жалел, что мы не вышли вчера. Такими темпами нам бы до вечера выбраться на дорогу и то счастье. Приходилось то перелазить через гнилые стволы деревьев, то обходить особо крупные завалы, а иногда и подныривать под них.

Часа через два такого черепашьего бега с препятствиями я выдохся. Мы расположились на более-менее сухом участке земли и тяжело дыша, привалились спинами к полусгнившей коряге. Штаны от ботинок и до колен были насквозь пропитаны зеленоватой болотной водой, в ботинках хлюпало. Тот ещё денёк предстоит. Но пока я ничего

опасного, отчего можно было считать болото самым гиблым местом Зоны, не заметил. Старые знакомые аномалии, выявленные с помощью бросков всяких гнилушек, мы заблаговременно обходили, зомби, оборотни и прочие мутанты не встречались.

Отдохнув минут двадцать, мы снова двинулись в путь. Небо подозрительно быстро начало хмуриться — мало нам воды под ногами, так ещё и сверху польётся. Действительно, как бы я не морщил нос, но меня никто не спросил — через пять минут начало моросить, а ещё через пару минут уже вовсю поливало, снизив границу видимости максимум до тридцати шагов. Мы вновь вынуждены были остановиться, идти в таких условиях по болоту было равносильно самоубийству, а если ещё вспомнить, что это было болото Зоны, то вообще…

Наверное оттого, что всё вокруг было грязно-зелёного цвета мы и пропустили тот момент, когда капли тоже стали зеленеть и очнулись только тогда, когда по плечам и макушке забарабанили изумрудные градины. Мы с Сонькой дёрнулись, было, и тут же обречённо сели обратно на короткое полусгнившее бревно. Куда тут спрячешься? Хоть бобром в землю зарывайся. Тьфу ты, и мысли полезли в тему, как бы действительно после болотного града в бобра не превратиться. От безысходности я накинул капюшон, хоть градины не так больно бить по макушке будут. Сонька, посмотрев, последовала моему примеру. Так мы и просидели до окончания стихии — через пять минут зеленоватые тучи начали рассеиваться, и вскоре вновь засияло солнце. От наших курток стал подниматься пар.

— Знаешь, — Неожиданно начала Сонька. — Если я начну мутировать, пристрели меня, пожалуйста.

Она протянула мне автомат, и я машинально взял его. Спохватился и попытался вернуть:

— У меня же пистолет есть. — Смотреть на Соньку было невыносимо больно, разве смогу я нажать на курок, если она начнёт мутировать? Я не знал ответа.

— Для надёжности. — Категорично отказалась она принимать автомат обратно.

Тогда я вытащил пистолет и рукояткой вперёд передал его Соньке:

— Ты знаешь что делать.

Мы грустно улыбнулись друг другу. Думать о мутациях не хотелось, но мысли упорно возвращались к тому несчастному, который вышел однажды к нашему посёлку после болотного града. Вышел, выполз, зелёный и морщинистый. Его не бросили и попытались хоть как-то облегчить его муки, но он начал обрастать шипами и наростами и кидаться на сталкеров. Я слышал, что его всё-таки пристрелили.

— Ну, всё! Хватит хандрить! — Хлопнул я себя ладонями по коленям и поднялся. — Пора в путь. Что мы скисли, ведь о мутациях бывалого сталкера после болотного града известен только один случай, а все остальные не претерпели никаких изменений, так что и с нами ничего не будет. Вставай, говорю, пошли!

Сонька нехотя поднялась и, едва переставляя ноги, поплелась за мной. Я понимал её чувства, но старался выкинуть все дурные мысли из головы. Сейчас главное — это выбраться живыми из этих болот, тем более что по большому счёту от нас теперь ничего не зависит. Пойдёт мутация или нет, ведомо только Зоне. Поэтому я упорно двигался вперёд, тщательно исследуя посохом болотную жижу, в которую собирался наступить и тащил за собой Соньку, не давая ей остановиться и скиснуть окончательно.

Неладное я почувствовал часа через полтора после того, как нас накрыло болотным градом. Спина просто оледенела от чьего-то пронзительного взгляда и волосы на затылке зашевелились, словно стараясь скрыться от такого пристального внимания. Я медленно обернулся и удивлённо замер — виновник, а точнее виновница моего беспокойства, была Сонька. Она как-то удивлённо и испуганно смотрела на меня, а в её руке мелко подрагивал пистолет, направленный мне прямо в грудь. Я сразу всё понял — никаких признаков мутации у неё видно не было, а об умственных мутациях в отдельности от физических мне слышать не доводилось. Значит, начал меняться я. Медленно поднеся руки к лицу, я не смог сдержать отчаянного стона — всю кожу покрывали зелёные пятна, быстро расползающиеся на всю поверхность кисти. Прямо на глазах мои руки стали абсолютно зелеными, и думаю лицо у меня сейчас такого же цвета. Тем временем в локтях что-то кольнуло и, прорвав куртку, наружу вылезли острые зелёные шипы.

А Сонька всё стояла и с ужасом смотрела на мои превращения, не решаясь нажать на курок, и не знаю, решится ли? Каково это, выстрелить в любимого человека? Кому из нас будет больней? Возможно, она так и не нажмёт на курок и обречённо подставит шею моей когтистой лапе, когда я закончу мутировать и нападу на неё. Нет, только не это! Я принял решение и, сделав вид, что потерял над собой контроль, резко вытянул руки и отрывисто шагнул к ней, моментально сблизившись почти вплотную.

Сонька, не успевшая ещё решить для себя, что делать и как быть со своей совестью, любовью и ещё не понять с чем, вздрогнула и автоматически дёрнула за курок. Пуля, ударившая в грудь практически в упор, отбросила меня на пару метров, и я упал спиной в болотную жижу. Спина сразу намокла, а глаза залило брызгами, поэтому я не видел, а только слышал быстрые хлюпающие звуки убегающего человека. «Куда же ты так быстро бежишь» — Устало подумал я. — «Так двигаться в болотах опасно, а меня что бояться, я уже не встану». По крайней мере, я очень на это надеялся — не хотелось бы, чтобы моё тело в том или ином облике шлялось по зоне и пугало сталкеров. Грудную клетку, куда попала пуля, нестерпимо жгло. Я напрягся, пытаясь рассмотреть рану, но лишь обессилено рухнул обратно в воду. Оно и к лучшему, зачем мне это теперь?

Болотная вода уже не доставляла никакого дискомфорта, даже наоборот, непонятно откуда взявшиеся волны плавно покачивали меня, словно убаюкивая, и я поддался их уговорам и уснул, не заметив, как и когда пропала боль в груди. Мне снилось, что я беркут. Я парил над небольшим лугом, редко поросшим чахлыми деревьями и пересекаемым кривой дорогой. Наверное, я ловил мышей. Я прислушался к своим ощущениям, но голода не заметил. Тогда я просто отдался во власть ветра и стал получать наслаждение от полёта. Вспомнились сны детства, где практически каждую ночь снилось, что я лечу или падаю. Падать я не любил, но тогда от меня ничего не зависело. Теперь же я чувствовал каждую мышцу этой дикой птицы, которая мне снилось. Вот я немного шевельнул крылом и поднялся на пару метров повыше, шевельнул хвостом и заложил крутой вираж, пугая мелкую живность снизу. Порывы встречного ветра плавно обтекали мои совершенные формы, лаская перья.

Я захотел подняться выше, затем ещё выше и ещё. Вскоре дорога, пересекающая луг, превратилась в тонкую змейку, петляющую меж пожухлой осенней травы, но это мне не мешало видеть всё так же остро, как раньше. Сразу стало видно, что луг совсем небольшой и по обеим его сторонам властвует болото. Глаза острым зрением выхватывали всё живое, что копошилось внизу и до которого мне, сытому, не было никакого дела. Вот стая чёрных псов гонит двух сталкеров. Умело гонит, словно заканчивали специальные курсы по загону двуногих. Вот десяток зомби чавкают по самому краю болота движимые одной им ведомой целью. Вот юркнула упитанная мышь, но я даже крылом не повёл — пусть пока бегает, я прилечу завтра.

Я беркут! Я всё знаю о высоте и полёте. Спросите меня, как набрать высоту, не затратив никаких усилий, и я расскажу вам, как ловить встречные потоки ветра, играя ими, словно бард на своей любимой гитаре. Спросите меня, как пролететь через всю территорию, которая зовётся запретной с юга на север и не устать, и я расскажу вам обо всех точках высоты, пролетая через которые ощущаешь прилив сил.

Я беркут! Спросите меня! Я вновь делаю крутой вираж, оглядывая теперь пространство высоты, и не нахожу вокруг ни одной птицы. Да, меня никто не спросит, потому что те, кто мог бы спросить, сюда не залетают, а те, кто залетает — уже сам всё знает не хуже меня.