Кровь героев
Шрифт:
Щелк, щелк, щелк...
Первый ряд выбило из седел на пики второго и все там смешалось. Задние всадники, еще не сообразившие что к чему, повернули коней, объезжая образовавшуюся кучу из лошадиных и человеческих тел, но Гаврила не дал врагам ни мгновения. Его кулак защелкал, как соловей в лунную ночь, и воздух полетели кровавые брызги.
Глупых и смелых тут оказалось куда как меньше, чем в прошлый раз. Бросив лошадей, оставшиеся в живых попрятались за деревьями, и взялись за луки.
Стрелять всадники умели! Редкие черточки стрел, выпущенных с той стороны, подлетая к ним, стягивались в хороший сноп.
Щелк!
И с неба посыпались колючие щепки. На всякий случай Гаврила ударил по кустам, срывая листья, ломая ветки. Какая-то сушнина не перенеся удара с протяжным скрипом рухнула в кусты, добавив там суматохи.
Улучив мгновение, Масленников оглянулся. Хазарин с принцессами ковырялся в обломках, словно какие-то нищие. Они расшвыривали мусор, вытаскивая что-то, выдергивая друг у друга из рук.
– Берегись!
Новая охапка стрел летела на них, собираясь вычеркнуть из жизни. Снова грохнул кулак и небо очистилось. За спиной неразборчиво заорали на три голоса. Оборачиваться Гаврила не стал.
– Что там?
Глаза ловили движение на краю леса.
– Зовут, - отозвался Избор.
– Видно нашли...
– Ты первый. Давай!
Избор не стал спорить, а припустил к обломкам. Гаврила через несколько мгновений поступил также. Наученные жизнью, стрелки из леса молчали.
Ковер уже лежал на траве, а на нем, притопывая от нетерпения сапожищами, топтался хазарин. Он махал руками, то ли зазывая товарищей, то ли помогал ковру взлетать. Девицы у него за спиной стояли на коленях, сдвинув головы.
В три прыжка герои оказались на ковре и....
Вот только что под ногой чувствовалась изменчивая твердость земли - где песок, где ямка, где травяная кочка, а тут в единый миг ткань стала твердой, как камень, напряглась и взмыла вверх.
Движение возникло настолько стремительно, что Избор не удержался, сделав шаг в сторону, резко присел, едва не свалившись. А вот Гавриле повезло меньше - откуда-то сбоку долетело:
– Тпру..
и воевода увидел, как, сшибая какие-то узлы, Масленников покатился к краю ковра и пропал за ним. Краем глаза Избор уже видел верхушки деревьев, оставшиеся внизу, и прыгнул к товарищу. Его руку он поймал уже налету и, закряхтев от навалившейся тяжести, вцепился пальцами своей в шерсть ковра.
– Исин!
На земле, там, где они только что стояли, уже крутились чужие всадники. Кто-то посмелее или поглупее уже натягивал луки.
Исин обернулся с радостной улыбкой, но в одно мгновение радость переплавилась в ужас.
– Быстрей отсюда! Торопи девок!
Там, внизу, натягивали луки, а отвечать на стрельбу у них было некому - мечами только грозить, а Гавриловы руки держали хозяина и ничем другим заниматься не могли.
Девицы что-то уразумели, а может быть и сам ковер что-то сообразил. Он рванулся в сторону, потом резко опустился, снова взмыл. Их болтало, словно горошины в кувшине. Гаврила вообще метался под ковром, как коровий хвост, мычал и пытался дотянуться второй рукой до товарища. Дотянулся....
Избор затащил его наверх и откинулся. Когда Гаврила все-таки поднялся на ноги, дорога уже исчезла с глаз.
Утвердившись на коленях, киевлянин все смотрел назад. Там, за кронами деревьев, все еще мелькали всадники, ломали воздух злые стрелы. Ковер им явно ученый достался, а может быть умными людьми деланный, вильнул пару раз, словно стряхивал погоню с хвоста, удаляясь туда, докуда уже не долетали ни крики отчаявшихся всадников, ни стрелы. Масленников вздохнул и оборотился к друзьям. Взгляд пробежал по лицам, не останавливаясь, а отыскивая беду. Нет. Вроде бы все нормально...- все целы, никто не трясет окровавленным руками и не стонет от боли. Даже нововспасенные девицы вели себя правильно: сидели и молчали, хотя глаза у каждой были как у надутой лягушки.
– Испугались?
– спросил Гаврила, растирая плечо.
– Ну ничего. Все плохое там осталось.
Он махнул рукой в сторону, покривился лицом.
– Так мы победили?
– спросила та, что была побойчее.
– Мы или нас?
– Мы, - твердо сказал Исин.
– Мы победили и не сбежали вовсе, а улетели оттуда на манер грозных колдунов.
Вторая дева неловко улыбнулась, явно примеряя слова "грозные колдуны" на себя.
– К тому же я им еще и на голову наплевал сверху, - добавил хазарин, сообразив, что Гаврилову-то работу девицы видели, а вот его трудов могли и не заметить.- Так что не сомневайтесь. Полная наша победа вышла.
Он еще хотел немного сказать о том, как Избор себя проявил, но дева вдруг спросила изменившимся голосом.
– Тут мешки лежали...
Глаза у неё стали еще больше и словно ледяным стеклом покрылись.
– Где мешок?
Избор сразу сообразил, что таким голосом говорят, когда теряют самое дорогое, если не последнее.
– Какой еще мешок?
– небрежно отмахнулся Исин.
– Тут чуть жизнь не потеряли, а она - мешок.
Ответ этот девицу явно не устроил и Исин добавил.
– Упустили, верно, в такой-то суматохе...
– Где мой мешок!
– повторила дева голосом, от которого у Гаврилы по спине мурашки побежали.
– Да что там у неё? Неужто приданное?
– поинтересовался Исин у её подружки.
– Что нужно, то и есть, - отрезала девица, окатив хазарина ледяным взглядом.
– Мешок, похоже, и впрямь там остался, - примирительно сказал Избор.- Мешок-то не голова. Мешок можно новый найти...
Он вспомнил, как киевлянин барахтался под ковром и ухмыльнулся. Тогда вот, наверное, и мешок потеряли. Ей-ей не до мешков в тот момент.
– Давай-ка считать, что мы за тот мешок всем нам по жизни купили, - продолжил пинский воевода. Дева вздохнула раз, другой.. Она еще вертела головой, надеясь на чудо, но то не спешило наведаться на полянку.
– Мне нужен этот мешок!
– сказала она, как припечатала.
– Его надо найти!
– Найти и отобрать!
– добродушно поправил ее хазарин, принимая девичье желание за обычный женский каприз. Мало ли какая блажь в бабью голову залетит?
– Эти ребята добром ничего не отдадут.