Кровь и память

Макинтош Фиона

— Я спросил откуда. Откуда они узнали? — воскликнул новоявленный герцог Фелроти. Он вскочил так быстро, что Элспит упала на землю, и, крепко схватив Пила за одежду, заставил того посмотреть себе в глаза.

— Брат Льюк, ваша светлость… — заикаясь, ответил Пил. — Он… он лазутчик. — Из глаз юного послушника полились слезы, и он разрыдался. — Это я привел… его… в ваш дом… мне нет прощения! Я… виноват во всем. Я не мог солгать человеку в монашеской рясе… Я, конечно, ничего не упомянул о том, что Уил превратился в Фарил, но я признался, что сопровождал Илену, которая… нашла приют в вашем доме…

В эту минуту на Криса было страшно смотреть.

Глаза его сделались безумными, как у раненного зверя. Оттолкнув Элспит и Пила, он бросился в тень соседних деревьев.

— Оставим его! — сказала Элспит, обращаясь к будущему монаху. — Что же случилось с герцогиней?

— Не знаю. Даже не представляю себе, жива она или мертва.

— Все остальные тоже погибли? Ты это точно знаешь?

Пил утвердительно кивнул.

— Я не знаю, что случилось с двумя десятками солдат, но в нужный момент в замке их не оказалось. Герцог точно погиб. Йорге убили на моих глазах. Дарин тоже не подавал признаков жизни, когда убийцы оттащили герцогиню от его тела. Стрела попала ему прямо в сердце.

— О, великий Шарр… все они мертвы, — прошептала Элспит, содрогнувшись от осознания непоправимой беды. — На мне тоже лежит вина. Это я познакомила тебя с Льюком. На мне теперь лежит проклятие! — и, утратив самообладание, девушка вновь разрыдалась.

— Нет, Элспит. Откуда тебе было знать, что этот подлец — вражеский лазутчик? Это я виноват во всем! Это мне нет прощения!

— Как же тебе удалось бежать?

— Я вступил в схватку с этим негодяем. Как только землю во дворе замка оросила кровь первой жертвы, я почувствовал на себе его пристальный взгляд. И подумал, что здесь что-то не так. Мне сразу вспомнилось, что я и раньше сомневался в искренности этого человека. Например, когда по пути в Тентердин я запел один гимн, который знают все монахи, Льюк, как оказалось, не знал его слов. А еще он как-то раз обмолвился, что бывал в Риттилуорте, но не смог вспомнить брата Борса. А ведь его знают все, это девяностолетний старец. — Пил осуждающе покачал головой. — Неожиданно я понял, что Льюк водил меня за нос. Когда же они набросились на Аледу, я тотчас принялся искать оружие. Нет, конечно, это чистой воды безрассудство — пытаться вступить с ними в бой. Разве мне одолеть стольких вооруженных людей? И все же я должен был что-то предпринять. Льюк оказался проворнее и тут же налетел меня, и это еще больше убедило меня в том, что передо мной предатель. Я схватился с ним, и мне удалось оглушить его. Он рухнул без чувств. Скорее всего это произошло по счастливой случайности. Я понял, что нужно спасаться бегством и вылез через окно на крышу. Солдаты меня не заметили. Я смог пробраться в конюшню, вскочил на коня и помчался прочь.

— Ты убил предателя?

— Брата Льюка?

Элспит кивнула.

— Я… я… мне кажется, я просто оглушил его.

— Тогда он расскажет солдатам, что ты сбежал, и они пустятся в погоню. Они не успокоятся, пока не поймают нас! — воскликнула Элспит, чувствуя, как ее охватывает паника, и, вскочив на ноги, бросилась на поиски Криса.

— Ступай прочь! Оставь меня в покое! — прорычал безутешный Крис.

— Послушай! — взмолилась Элспит. — Они непременно бросятся за нами в погоню и убьют тебя, последнего из рода Фелроти. Теперь герцог — это ты. Мы отомстим этим мерзавцам, но для этого нам нужно статься в живых.

Крис горько рассмеялся.

— Герцог Фелроти, говоришь?

Элспит повернулась к Пилу.

— Веди сюда коней! — приказала она, чувствуя, что

ответственность за то, что будет дальше, ложится на ее плечи. — Крис, посмотри на меня! У нас нет времени предаваться печали. Нужно скорее убираться отсюда, если мы хотим спастись.

— Элспит! — простонал Крис.

У Элспит от жалости разрывалось сердце.

— Я понимаю, — заплакала она, потянувшись к нему. — Я все понимаю. Тебе нужно быть сильным. Ты обязательно отомстишь Селимусу, но для этого…

Она не закончила фразу. Крис обнял ее и, зарывшись лицом в ее волосы, зарыдал. Элспит кивнула Пилу, и тот послушно подвел свою беглянку-лошадь к остальным скакунам, на какое-то время оставив герцога и его спутницу одних. Было немного страшновато прижиматься так сильно к чужому мужчине, но боль и трагедия способны не только рассекать души, но и соединять их. Ее охватило странное, пугающее возбуждение, передавшееся и Крису, и Элспит поспешила отстраниться. Крис даже вздрогнул от неожиданности.

— Пойдем! — произнесла она, нежно глядя в замутненные болью красивые глаза Криса. — Нам нужно поскорее переправить тебя в безопасное место! — Она надеялась, что юноша поймет ее чувства к нему — пусть не прямо сейчас, в минуты тяжкого горя, а позднее, когда боль утраты уляжется, а разум подскажет, что ее сердце уже занято.

— Куда? — растерянно спросил Крис.

— В Бриавель, нам нужно в Бриавель. Они не посмеют преследовать нас по ту сторону границы.

Крис согласно кивнул, уступая решимости и силе воли. Он был даже рад покориться этой женщине и следовать ее приказаниям, потому что понял: совсем недавно точно также чувствовала себя Илена.

— Идем! — согласился он. И это короткое слово прозвучало с несвойственной ему угрюмостью.

Глава 27

Селимус восседал на белой кобыле, своей новой любимице. Он назвал ее Грацией. Кличка на редкость точно соответствовала и облику, и характеру лошади: легкая, изящная, быстроногая. Самое совершенное создание, какое ему когда-либо доводилось видеть. Селимус запыхался от быстрой езды — он специально отпустил поводья, чтобы Грация смогла показать все, на что способна. И вот теперь он медленно направлялся под тень деревьев, где его уже ждали Джессом и сокольничий.

— Не так быстро, Грация! Отдохни, пока я займусь делами! — Король наклонился и ласково потрепал кобылу по загривку. Сделав глоток из фляжки, он оглядел расстилавшийся перед ним пейзаж.

— Мне нужен наследник, который станет властвовать над этими просторами! — произнес Селимус, похлопывая грациозное животное по мускулистой шее. — Хочу, чтобы он занимал сразу два трона. А почему бы и не три? — рассмеялся он, имея в виду под третьим троном Горное Королевство. — Станет императором, как и его отец. Его матерью будет императрица Валентина. Я научу его смеяться над выскочкой Кайлехом. Велю сохранить отрубленную голову этого самозванца и наколоть ее на пику у стен Стоунхарта.

Селимус вновь поднес к губам фляжку и в это мгновение заметил, что на гребне холма выросли фигуры двух всадников. Оба явно торопились в его сторону.

— Ваше величество! — обратился к королю сокольничий. — Все готово. Со мной три ваших любимых сокола. Мы будем стоять там, внизу, — с этими словами он указал туда, где виднелись фигуры двух незнакомцев.

— Подожди немного. Я сейчас освобожусь, тогда и начнем, — сказал король сокольничему. Тот ответил монарху почтительным поклоном и удалился.