Кровь и Пламя
Шрифт:
— Прошу простить за неудобства, — улыбнулся Романов, — Но такое время, всего можно ожидать от приходящих в клинику.
— А что здесь произошло, — Ламбер отпил кофе и по-деловому спросил, — Видно, что здесь был бой.
— Как выразился один наш общий с Кристиной знакомый, к нам заглянули любители прусской истории.
— Чего они хотели? — она внимательно посмотрела на Германа.
— Они не сказали, — за него ответил Михаил, — Хотя, может, и я не прав, я уже позже подошёл. И не спрашивал как-то.
— Вы анимаг? — Кристина внимательно изучала мужчину в коричневом плаще.
—
— Я верно понимаю, что это Вы помогли отбить нападение? Сколько их всего было? — Ламбер с сомнением в голосе повернулся к врачу.
— Шестеро, — отозвался русский, — В целом мне повезло, они не ожидали моего появления.
— Так что здесь произошло, и почему охрану обеспечивают русские, а не мракоборцы? — спросила Кристина.
— Их было шестеро, вначале они пытались просто пройти в клинику. А после решили прорваться силой. Мракоборца, дежурившего в приёмном покое, и доктора Петерса убили, дверь взорвали, — сухо произнёс Штольц, — Что сделали с девочками в этой комнате я, пожалуй, не буду говорить. Я отделался лишь парой Круциатусов[2].
— Это был не Круциатус, — поправил его Романов, — Это заклинание именуется Фольтер, и если я верно понимаю, прусская школа магии способна применять это заклинание не только к живым, но и к нежити.
— Они могут этой чарой пытать мертвецов? — Энцо Ламбер был явно обескуражен.
— Оживших и ходячих, да, — кивнул Михаил, — Даже такие серьёзные, как вампиры, будут чувствовать нестерпимую боль, точно также, как Герман, — он указал чашкой с кофе на врача.
— Вы разбираетесь в прусском чародействе? — Кристина внимательно смотрела на русского.
— По долгу службы, — улыбнулся тот, — Я вместе со своей компанией работаем на нашего общего знакомого, герра Шваница. Именно по его просьбе мы организуем охрану Шарите.
— Но Вы всё-таки глава аналитиков, но почему вы командуете своими бойцами? — спросил Энцо.
— А я не командую, я пью кофе, — улыбнулся Михаил, — У нас тут светская беседа об анимагах была буквально до момента, пока вы не зашли, — он хитро посмотрел на Кристину, — Кстати, герр Шваниц хочет с Вами увидеться, у него имеется, насколько я понимаю, несколько вопросов об одном нашем общем знакомом.
— О каком знакомом? — удивилась француженка.
— Ну, о том, с руной на лбу, — улыбка русского стала ехидной.
— А, — произнесла Кристина, чуть покраснев, — Я поняла, мне нужно было отлучиться во Францию по делам Директории.
— Не объясняйте, — развёл руками Романов, — Просто раз Вы сейчас находитесь в компании столь экстравагантно одетого мужчины, то, видимо, куда делся наш общий знакомый, герру Шваницу всё-таки надо будет объяснить.
Энцо усмехнулся и уже было открыл рот, чтобы что-то сказать, но Кристина была раньше:
— Он выглядел ещё экстравагантнее, но я предположила, что если Энцо будет выглядеть, как проповедник-меннонит, это вызовет вопросы, — она улыбнулась, хотя и несколько нервозно.
— У меня в этой стране мало что уже может вызвать вопросы, — Михаил допил кофе поставил чашку на столик, — Прошу простить, надо отправиться домой и чуток отдохнуть, — он взял в руки трость
Кристина внутренне дрогнула от вопроса, но лицо удержала:
— Да, а что?
— Да просто стало интересно, зачем они понадобились любителям прусской истории, до скорой встречи, — он раскланялся и вышел в коридор.
**
(18 августа)
Несмотря на попытку немецкой полиции пресечь распространение информации о событиях в мечети Омара ибн Хаттаба, участников событий было достаточно, чтобы с утра немецкий Интернет буквально взорвался. При этом учитывая состояния самих пострадавших, тех, кто в ужасе бежал и затаптывал единоверцев в попытке спастись из мечети, все свидетельства сводились к очевидцам снаружи, которые если что и видели, то это были вспышки и взрывы в здании, а также работу огнемёта, который сжёг полицейский патруль, попытавшийся задержать нападавших в кожаных плащах.
Никто из среднестатистических террористов не рискнул за это брать ответственность, но пользователям Сети никто не мешал строить самые разнообразные теории о принадлежности людей в кожаных плащах, их целях, и куда в итоге растворились?
Официальный Берлин, держась несколько ехидной позиции, консультировался с официальной Анкарой в стиле: “Нам кажется, снова ваши террористы у нас тут беспорядок учинили, может, вы их уже приструните? Только не на нашей территории, пожалуйста”. Официальная Анкара ничего вразумительного ответить не могла, ибо у неё у самой был ряд вопросов к некоторым фигурам из её закулисья. Но эти фигуры из закулисья упорно делали вид, что их не существует, и вообще вы всё придумали, чёртовы конспирологи!
После обеда к ограде мечети стали приносить первые цветы и свечи. Притом, что характерно, это были поначалу не родственники жертв, а простые молодые немцы, которым, казалось бы, не должно было быть особого дела до жертв среди каких-то там приезжих турок, однако же забор буквально за час оброс фотографиями, свечами и цветами. Несли фото тех, кто был в мечети в момент нападения и точно уже было известно, что он мёртв. Несли фото тех, кто был в мечети, но его врачи увезли в больницу. Несли даже фото тех, кто просто не вышел с родными на связь, но родные думали, что этот человек тоже мог погибнуть в той жуткой атаке. Когда же кто-то принёс фото двух молодых немецких парней в полицейской форме, то очень быстро эти две фотокарточки перестали быть видны из-за цветов, которых вокруг них положили люди, шедшие потоком к мечети, чтобы почтить жертв трагедии.
Уже начало вечереть.
Ветер разметал утреннюю хмарь, город освещало солнце, а здания отбрасывали свои длинные тени на улицы и площади.
В одной из таких теней и стоял Хаким, прислонившись к углу дома. Через улицу от него была та самая ограда мечети, вокруг которой толпились люди. А он стоял и смотрел туда, где за потоком машин толпились разномастные люди: в хиджабах, без них, в кепках, с непокрытой головой, и многие другие. Разные, не похожие друг на друга, но одинаково испуганные и одинаково жаждущие справедливости, хотя бы какой-то.