Кровь и Пламя
Шрифт:
Церинген захохотал. Вальдхаузен густо покраснела и надулась.
— Русские сейчас наши союзники и единственная реальная сила, имеющая и желание и возможность противостоять и Аненербе и туркам, — проговорила, улыбаясь Августа, но сразу стала серьёзной, — К сожалению, события последних двух дней в Берлине пошатнули доверие к нам со стороны правительства кайнцауберов. Они считают, и вполне резонно, что волшебный мир напал на неволшебный и нанёс ему ощутимый урон. Столько столетий волшебники по всему миру утверждали, что вот придут люди, не знающие магию, и совершат насилие над волшебством, но вот вчера и сегодня история повернулась ровно наоборот, — она потёрла глаза от усталости, — В общем
— Даже не претендую, выставить такой контингент мне не под силам, у нас у самих всё неспокойно, — развела руками та.
— То есть вмешательство сил Бундесвера не ожидается в ближайшем будущем? — уточнил Церинген.
— Если завтра ещё что-то взорвётся или ещё какая-то группа боевитых молодых людей ворвётся… да хоть куда ворвётся, думаю, уже от вмешательства Бундесвера в наши дела мы не отвертимся, — поморщилась Августа.
— И как я понимаю, Августа, наши дела настолько плохи, что даже наша коалиция с Востоком в меньшинстве? — Виктор Церинген сначала посмотрел на Альбрехта, потом на де Вальдбург, — И что сил правопорядка настолько мало, что мы только-только можем обеспечить заседание Бундестага охраной?
— Всё так, Виктор, — она кивнула.
— А почему кайнцауберы не вмешаются в дела с Аненербе? — спросила Кристина, — Я думала, что неонацисты их тоже заботят?
— Не знаю, — нахмурилась Канцлер, — Либо они не верят в это, либо просто не хотят лезть, либо ещё чего, например, что профессор Хайм подселил своих ещё и к кайнцауберам. А тут такой шикарный подарок в виде турецких террористов, так что сдаётся мне, сейчас они заняты своими собственными нацистами, до наших им дела нет.
— С турками, вроде бы, договорились, — произнёс Шваниц, глядя в кофе, — По крайней мере, я надеюсь на это.
— Вы пошли на сделку с террористами? — прошипела Бригитта.
— Не с самими террористами, а с их главой, — мракоборец внимательно посмотрел на женщину, — Всегда проще договориться с умеренными, чем воевать со всеми.
— В общем, — Августа повысила голос, чтобы привлечь внимания собравшихся, — Прошу фрау Вальдхаузен, герра Церингена и герра Виттельсбаха явиться завтра на заседание Бундестага со своей личной охраной. Видимо, пришло дело вспомнить старые добрые феодальные порядки и вассальные клятвы. Точно будет охранение от департамента Виктора Шваница, — она кивнула на мракоборца, — И ещё возможно охранение от русских Свята Салтыкова, если, как мне сообщили, их колонны спокойно пройдут из Саксонии и Тюрингии на базу в Берлине. Снимать охранение с Шарите они отказываются, потому ждут возвращения остальных сил. Ещё меня заверил герр Салтыков, что охранение с наших магических поселений не будет снято, — Канцлер поглядела на Кристину, — Фройляйн Фавр де Поль, герр Шваниц вас вместе с Энцо Ламбером проводит к Броккенской Ведьме, где сейчас находится Марта Мирбах. Я в курсе, что Вы действуете в интересах семьи Мирбах, однако же настоятельно прошу лишний раз не устраивать боёв и не нарушать Статут о Секретности, Вы слышали об угрозе применения военной силы от кайнцауберов, если мы не сможем удержать цауберов в узде.
— Мольтке Вам вернуть? — по тону Кристины не было до конца ясно, серьёзна ли она.
— Если Вы сможете нивелировать или избавить его от того магического воздействия,
— Осталось найти специалиста, — поджала губы француженка.
— У Вас был.
— Я его казнила, к сожалению.
— Я бы его воскресила, — ухмыльнулась Августа, — ради высшего блага, естественно.
— Я подумаю над этим, — загадочно улыбнулась Кристина.
— А почему эти русские не присутствуют сегодня здесь? — чуть возмущённо произнесла Бригитта.
— Не захотели, — пожал плечами Шваниц.
— Отличные союзники, — закатила глаза Вальдхаузен, — Им всё равно, а мы ожидаем помощи!
— Ну, они хотя бы молчат… — негромко произнесла Кристина и отвернулась к Августе и Шваницу.
Церинген хрюкнул, Виттельсбах засмеялся, прикрывая рот ладонью.
Бригитта Вальдхаузен покраснела и сжала губы, посмотрев на Канцлера.
Августа фон Вальдбург покачала головой и прикрыла глаза ладонью.
1 — Меннонитство — одно из протестантских течений, называемое по имени основателя, Менно Симонса, проповедовавшее идеи неприменения силы и непротивленчества.
2 — Круциатус — заклинание боли, ужасной, нестерпимой боли.
Глава II. Ночь на горе Броккен
*
(18 августа)
Иван Тимофеевич Лисицын, следователь по особым вопросам ФСБ России в звании капитана, вышел из камина в полутёмную комнату и огляделся. Под ногами заскрипели деревянные половицы, сквозь два больших окна по левую руку светила Луна, делая комнату ещё более зловещей. На стенах висели занавешенные тряпками картины, а метрах в пяти от камина стоял рояль в белом чехле, притягивающий взгляд в полумраке комнаты. Дальше, уже в более плотной темноте, стояли ряды стульев, судя по всему тоже укрытых тканью. И на одном из них, ближайшем к роялю, сидел человек.
Капитан ФСБ сделал шаг вперёд, половицы снова отозвались протяжным стоном. Лисицын поглядел в сторону окна и потёр шею рукой. В чёрном летнем плаще и пиджаке ему было откровенно жарко, но все же в один голос в Москве утверждали, что в Берлине испортилась погода, а он, дурак, поверил! И теперь вот стоял в пыльном, на вид давно покинутом, зале и пытался понять, будут его вот прямо сейчас убивать или всё же хотя бы заговорят для приличи? А ещё ему было жарко, хотелось в душ и поспать, но предстояло сейчас явно не это:
— Всегда любил заброшенные дома, — произнёс с сарказмом он, сделав ещё один шаг вперёд, заставив половицы протяжно заскрипеть.
— Оно и видно, — ворчливо отозвался человек, сидящий в тени.
Щёлкнула зажигалка, и пламя осветило лицо Михаила Романова, главу аналитического отдела WarConsulting. Тот сидел на стуле, закинув ногу за ногу, приставив к роялю свою трость, и раскуривал сигарету, даже не смотря на собеседника.
— Михаил Александрович Романов, как я понимаю? — Лисицын сделал ещё один шаг, выйдя из тени на лунный свет. Его лицо в таком освещении приобрело более острые, чем обычно черты, и оттого выглядело, будто перед Михаилом стоит студент, моложе Рихтера.
— Допустим, — пламя погасло, теперь в тени виднелся лишь тлеющий огонёк сигареты, — А к Вам, молодой человек, у меня два вопроса уже имеется.
— На базе сказали, — улыбнулся тот, сделав ещё один шаг вперёд, чтобы зайти в тень, — Я прибыл туда представиться Святу Вениаминовичу, а его на месте не оказалось.
— Вот как? — вполне искренне удивился Романов, — Он не собирался покидать её, Вам, молодой человек, не сказали, куда он направился? Или может, он просто не захотел Вас видеть?