Кровь и Пламя

Вишневенко Максим

— Боюсь, это неизбежно, и если от этого будет зависеть наша победа, то придётся.

— Интересные рассуждения от благородного Габриэля де Ноайя, — усмехнулся Талейран, — Ты учти, что пожертвовав Кристиной, ты получишь оппозицию уже среди мракоборцев, её там любят.

— Я думал про это, ты сам не забывай, что у нас на кону не личная власть кого-то из нас, а сохранение волшебников во Франции? Магия истончается, — устало произнёс тот.

— Магия истончается, — проговорил в ответ его собеседник, — Мой отец готов нам помочь, согласен даже

не выходить из Замка Иф ради такого, — Талейран хитро прищурился, — Только Серафима тоже не глава чистокровных, так что толку от этого дела, сам же сказал?

— Сейчас она невинно арестованная по надуманному поводу, — серьёзно проговорил де Ноай, — Но если мы докажем, что она не случайно оказалась единственной выжившей в той бойне, что де Тулон устроил в Шармбатоне, то это уже будет другой разговор.

— Главное, чтобы ваши с Кристиной подозрения оказались правдой, — Тома посмотрел на уток, которые клином плыли в их сторону.

— Твой отец согласен завтра провести ритуал?

Тома кивнул и допил своё вино. Габриэль посмотрел на его опустевший бокал и долил туда вина.

— А если техномагия не выход? — Талейран внимательно посмотрел на собеседника, — Если она не поможет сохранить волшебство?

— Пока мы считаем её выходом, есть надежда, — устало улыбнулся тот, — Хотя опять же, если смотреть на русских, то кроме неё есть все основания так считать.

Тома де Талейран-Перигор улыбнулся, поднялся со своего кресла, взял со стола половину сдобной булочки и пошёл кормить уток, которые как раз подплыли к ним и начали призывно крякать.

1 — Легилименция — способность мага проникать в сознание другого человека, изменяя воспоминания и мысли.

Глава VII. В поисках союзников

*

(19 августа)

Кристина шла по мокрому песку, держа дедушку за руку.

Совсем рядом на пологий, уходящий в море пляж, шумя и пенясь, накатывали стальные валы. Ветер был крепким, кудри одиннадцатилетней девочки постоянно лохматились и сбивались, падая на глаза. Лёгкий сарафан продувало, но холодно не было, напротив, она чувствовала, что этот ветер и море были отличным завершением жаркого летнего дня.

На горизонте, где море сходилось со стальными облаками, такими же кудрявыми, как и девочка, то и дело появлялся горящий золотом просвет, в который показывалось заходящее солнце.

— Что-то сегодня не лучшая погода для прогулки, — смущённо улыбнулся дедушка, взглянув на внучку. Его полотняную рубашку и летние брюки также трепал ветер, а соломенную шляпу приходилось то и дело придерживать рукой.

— Деда, а вот прямо здесь высаживались англичане? — Кристина, не обращая внимания на ветер, указала пальцем на полоску пляжа.

— Да, примерно тут, — кивнул тот, — Весь пляж был в плотах, с которых сходили солдаты. А

отсюда, — он повернулся, указав на холмы, — А отсюда по ним стреляли немцы.

— Те же, что и в тебя стреляли? — девочка была серьёзная, и хоть ей и мешались кудри, старалась внимательно смотреть на дедушку.

— Не знаю, вряд ли — дедушка улыбнулся, — Я ж не участвовал в высадке, нас через два месяца после этого отправили на континент. Помнишь, я рассказывал историю про канадского майора и нашего капрала?

Кристина остановилась, задумалась и кивнула.

— Вот это как раз происходило неподалёку отсюда, на побережье, — мужчина хитро ухмыльнулся, — Не замёрзла ещё?

Девочка снова отрицательно помотала головой, но спросила:

— А если бы тогда англичан немцы победили? Ну, здесь, — она обвела рукой пляж, — Что было бы?

— Не знаю, — пожал плечами её дедушка и улыбнулся, — Наверное, тогда бы Бельгию освободили русские.

Кристина повернула голову в сторону моря, где снова между туч выглянуло солнце, полоснув своими лучами по берегу. Девочка залюбовалась им, но заметила, что мир вокруг начал темнеть. А взамен рокоту волн стали звучать голоса, всё отчётливее и отчётливее.

— Кстати, слышал историю, что после войны по Германии прокатилась волна охоты на ведьм? — голос взрослого мужчины ей показался знакомым, но она, вроде бы, никогда раньше не слышала его.

— Нет, это после Первой Мировой что ли? — более молодой мужской голос она узнала, это был тот мерзкий русский!

— Нет, после Второй, — мужской голос спокойно отвечал ему, — И всё происходило в союзной зоне оккупации.

— Интересно, никогда не слышал, — голос Лисицына звучал всё отчётливее, а Кристина понимала, что её прогулка с дедушкой была лишь сном, и сейчас она просыпалась в плену у русских.

— Вот, представь, под носом у американских властей творится форменное мракобесие, а им не то, чтобы было особенное дело до этого, — Кристина узнала мужской голос, это был глава аналитиков русских наёмников, точно!

— О, я всё жду, когда Америка решит влезть в эту заварушку.

— Ну, мне что-то подсказывает, что вне зависимости от того, чем там в Бундестаге дело кончится, завтра надо ждать реакции, а послезавтра гостей.

Кристина открыла глаза.

Она полулежала на кресле, на том же самом, куда её усадил Лисицын, когда подавил её волю. На ней был тот же летний сарафан и кеды — здесь совершенно ничего не поменялось.

Напротив неё на столе сидел сам русский волшебник, сидел по-турецки поедая вилкой что-то из тарелки. Рядом с ним стояла ярко горящая керосиновая лампа и чашка, от которой поднимался пар.

Девушка пошевелилась и повернула голову, оглядываясь.

— С пробуждением, сударыня, — Романов сидел, закинув ногу на ногу, у изголовья кровати сбоку от неё и также что-то ел из тарелки, — Прошу прощения за действия этого пса режима. Он, конечно, утверждает, что действовал из самообороны, но я ему не верю.