Кровь и Пламя
Шрифт:
— Товарищ начальник, я верно понимаю, что ты сейчас ставишь благородные дома Европы в один ряд с бородатыми горцами?
— Да, ибо если нас поставят вне закона, исход для живых будет один.
— Мы же вроде бы победили? — задумчиво произнёс Эдик, — Колонны вернулись на базу, заказчик цел и контракт не разрывает.
— Ты спрашивал, что это было, — улыбнулся Михаил, — Это была попытка объяснить, почему потери так необоснованно велики.
— Ты наёмник, Миша, — чуть повысил голос Салтыков.
— И мой
— Тебя не должно волновать, что задумал твой наниматель, у тебя контракт.
— Ты поэтому плясал сейчас здесь, потому что в курсе, что наверху собрались с нами сделать?
Салтыков тяжело вздохнул, его шея побагровела. Его взгляд должен был прожечь главу аналитиков насквозь, но натолкнулся на непробиваемую стену. Михаил смотрел точно таким же взглядом на него.
— Я верно понимаю, что за два дня у нас возникла угроза оказаться вне закона на территории Германии? — подал голос Эдик в попытке разрядить обстановку.
— Не совсем так, Эдик, — Свят Вениаминович поглядел на Рихтера, — Просто сейчас всё зависит совсем не от нас. Скорее от того, сумеет ли наш нынешний заказчик удержать власть в стране.
— Наш заказчик это же Виктор Шваниц из Департамента Магического Правопорядка? — юноша судорожно пытался вспомнить наименование контрагента.
— Да, просто теперь они поддержали госпереворот, — усмехнулся Салтыков.
— Я думал, это были выборы, — саркастически заметил Романов.
— Под дулами автоматов, а раз так, то у наших заказчиков имеются некоторые проблемы.
— Ну, про вывоз погибших я понял, а про ненапрасность жертв? — Рихтер внимательно посмотрел на него.
— А здесь я врал, — пожал плечами тот, — Очень может оказаться, что наш разгромленный офис останется всего-лишь разгромленным офисом, мы не успеем подобраться к туркам и никто в Кремле ничего не будет делать с возмездием, правосудием и прочими громкими словами. Ты хотел, чтобы я прямо вот так высказался?
— Что, Эдик, каково быть инструментом большой политики? — бросил зло Романов.
— Пойду расскажу нашему психологу, как это больно, поплачу в жилетку, — саркастически ответил Рихтер.
— Миша, ты доволен? — пробасил Свят Вениаминович.
— Я верно понимаю, что разговор с нашим куратором обрисовал крайне мрачное будущее? — спросил тот.
— Будущее неопределено, но у нас по-прежнему есть четыре объекта за пределами нашей базы, которые следует охранять. Никто с нас не снимал эти задачи.
— Каково это, Эдик, ощущать, что твоя смерть станет напрасной? — глухо произнёс Михаил.
— Перспективы шедевральны, как и всегда, — пожал плечами юноша.
— Ты неплохо держишься, — вдруг сказал Романов, смягчившись. Он
— Миша, всё бывает в первый раз, даже гибель офисных работников, — Салтыков положил ему руку на плечо, — Езжай домой, и Эдика отвези. До утра уже ничего не случится.
— А если в ворота базы влетит КАМАЗ со взрывчаткой от Али Демира?
— У тебя нет в личном деле пометки, что ты знаешь заклинание Камазикус Останавликус, — глава WarConsulting по-доброму улыбался, — Так что если такое случится, это будет моей проблемой.
— Значит надо будет изучить на досуге, — согласился глава аналитиков.
***
(19 августа)
Рудольф очнулся от аккуратного прикосновения к руке.
Он попытался открыть глаза, но не смог — любое движение, даже веками, отдавало резкой болью в висках. К нему возвращались запахи, его запахи, и похоже что сейчас он снова оказался в небольшой комнате, куда его поместили ночью. Нос уловил резкий запах нечистот, поверх которого звучали сладкие благовония.
— Попей, — до слуха юноши донёсся взволнованный голос Марты и в его свесившуюся с койки руку ткнулся холодный стакан.
Рудольф пошевелился, облизнул пересохшие губы и чуть приоткрыл глаза. У его постели стояла девочка и взволнованно смотрела на него:
— Попей, это вода.
— Спасибо, — прошептал юноша и взял стакан. Виски ломило, руки ощутимо подрагивали. Он приподнялся на локте и сделал несколько глотков. Вода была ледяной и отдавала чем-то маслянистым, однако боль в висках чуть отступила, а в голову вернулись воспоминания, — Сколько времени прошло?
— Несколько часов, уже темнеет, — Марта посмотрела в сторону небольшого окна под потолком.
Рудольф вздохнул и сделал ещё один большой глоток:
— Они что-то говорили?
— Нет, только принесли тебя.
— Я… — юноша допил воду и протянул стакан девочке, его руки заметно тряслись, — Я был тобой. Это было странно.
— Оборотное зелье, — кивнула девочка, — Они забрали мой волос, когда привезли сюда, — она тяжело вздохнула и приняла стакан.
— Кто это вообще? — Рудольф опустился обратно на лежанку и прикрыл глаза.
— Турки, — пожала плечами Марта, поставила стакан и уселась на свою койку.
Комната, где они вдвоём с юношей располагались, вмещала только две узкие кровати, колченогую тумбочку с тазом под ним и лампочку под потолком. Лампочка тускло горела, создавая неверные тени по углам.
— Что там было? — спросила девочка после недолгого молчания, — Куда тебя возили?
— Я был в Трептов-парке, — юноша говорил, не открывая глаз и не поворачивая голову в её сторону, — Я был тобой в Трептов-парке, а там были четыре Кристины, они пришли за мной.