Кровь и туман
Шрифт:
Я наконец произнесла это вслух, но легче не становится. Закрываю ладонями лицо. Даня видел меня и в худших положениях, но я больше не хочу расстраивать его. И так слишком многое сломано, разбито, разрушено и потеряно навсегда.
– Ну что ты, – раздаётся совсем близко. Я отрываю руки от лица, и оно тут же оказывается в чужих ладонях. Даня грустно мне улыбается. – Ты жива. И ты не перестаёшь пытаться, несмотря на все трудности. Ты умница. – Даня прижимает меня к себе. – Я чуть не потерял брата, и даже думать не хочу о том,
– Я не хотела этого делать… – шепчу я. – Просто выспаться.
– Хорошо, что я вовремя зашёл, – отвечает Даня. – А то уснуть ты, конечно, уснула бы, да только вот с подъёмом были бы проблемы.
Я издаю нервный смешок. Даня ещё какое-то время обнимает меня, а потом, отстраняясь, легко щёлкает по кончику носа.
– Ты пришёл за мной? – спрашиваю я.
– Не совсем, – Даня быстро проводит ладонями по лицу, и в итоге демонстрирует мне совершенно иную эмоцию. Растерянность. – Родители рвут и мечут. Были бы мы в другом веке, потребовали бы твою голову на блюдечке.
– Ой, – я кусаю губы. – Это плохо.
– Для справки: я на твоей стороне. Ты, конечно, сделала Ваню круче меня, но таким он мне определённо нравится больше, чем мёртвым.
– И что они решили?
– Я не знаю, – Даня искренне пожимает плечами. – Я сбежал, когда родители начали кричать друг на друга.
– А Ваня?
– Я не видел его с того момента, как мы пересеклись в медкорпусе.
Пересеклись – сказано слишком громко. До Дани новость о не совсем чудесном выздоровлении брата дошла в одну из последних очередей, и когда он принёсся в медкорпус, тот уже был наполнен людьми, жаждущими узнать всё из первоисточника.
Тогда они посмотрели друг на друга: многозначительно, осмысленно, громко, несмотря на то, что не произнесли ни слова. Это был скрытый диалог, в котором я, как свидетель, была уверена – в основном говорил Даня.
И сейчас он только подтверждает это, сообщая, что спасение Вани стоило такой цены.
– Как думаешь, куда он мог деться?
– Ты знаешь, – произносит Даня многозначительно.
Он уверен в своих словах, и это смущает меня.
– Я…
– Точно, – Даня, спохватившись, глухо стонет и хлопает себя по лбу. – Прости, забыл. Знает другая Слава, не ты.
Другая Слава. Даня прав, я – не тот человек, к которому он привык, но почему это словосочетание приносит такую тянущую боль под рёбрами?
– Так что это за место? – подавляя тошноту, спрашиваю я.
– Городская библиотека. Ваня всегда ходит туда, когда ему грустно, чтобы почитать что-нибудь из художественной литературы. – Даня хмыкает. – Так он отвлекается.
– Нужно сходить за ним, – говорю я. – И убедиться, что он в порядке.
– Навряд ли, – произносит Даня, ставя меня в тупик.
– Чего?
– Навряд ли он в порядке. Я бы на его месте был в ужасе.
Данины предположения непроизвольно заставляют провести знак равенства между
– Нужно сходить за ним, – повторяю я. – Даже если он скажет, что не хочет нас видеть, это именно то, что сейчас ему необходимо.
***
Мы нашли Ваню между стеллажами с буквами “М” и “Н”. Он сидел на полу, прислонившись к деревянному краю, и читал книгу в цветной обложке. Я никогда ещё не видела Ваню таким… увлечённым? То, с каким энтузиазмом он заглатывал знания по предметам в штабе и рядом не стояло с блеском во взгляде, который впивался в новые страницы бульварного чтива.
Я остаюсь чуть позади, Даня подходит к брату максимально близко. Присаживается рядом, заглядывает в книгу. Смеётся. Ваня толкает его локтем в бок, недовольно кривя губы, и это было бы самым будничным зрелищем в мире, если бы не необычно-но-чертовски-красиво горящие оранжевые глаза.
Они напоминают мне солнце. И закатное небо. И апельсины. И огонь. Всё сразу и каждое по отдельности.
В какой-то момент и Ваня, и Даня поднимают на меня свои глаза. Я принимаю это за знак и делаю первый шаг в их сторону. Второй. Третий. Ноги ватные, дрожат.
– Что читаешь? – спрашиваю я.
Опускаюсь на колени, размещаюсь с другой стороны от Вани, при этом продолжая держать небольшое расстояние между нами.
Мало ли что.
Ваня молча демонстрирует мне обложку. Я несколько раз пробегаю глазами по названию и имени автора, но когда Ваня кладёт книгу на пол обложкой вниз, я уже не помню ни того, ни другого.
– Я, вероятно, должен сказать тебе “спасибо”, – начинает Ваня после того, как откашливается. – Так считает Даня.
– Ты мне ничего не должен, – произношу я.
– А вот так считаю я, – отмечает Ваня с грустной улыбкой на губах.
Он обхватывает ноги, прижимая их ближе к груди. Даня ободряюще хлопает его по коленке.
– Я дала обещание тому, кто помог, что возьму всю ответственность за тебя на себя, – говорю я. – И я планирую выполнить это, хочешь ты того или нет.
– Ладно, – кивает Ваня удовлетворённо. До этого он всё смотрел куда-то перед собой, а теперь поворачивает голову в мою сторону. – Потому что мне чертовски страшно, если честно.
“Я знаю, мне тоже”, – едва не срывается с губ.
Останавливает лишь одно – надежда в глазах Вани, которую не спрятать даже за оранжевым огнём.
И я говорю:
– Всё будет хорошо.
***
Я подолгу стою сначала у подъезда, потом на лестничной клетке. Дойти до двери квартиры мне смелости так и не хватает. Знаю, что меня там ждёт: просьба или, если быть точнее, приказ объясниться. Всем нужны мои мотивы, но при этом никто почему-то не хочет поблагодарить меня за правильное использование времени и активную попытку любым способом отыскать решение.