Кровь и золото ислама
Шрифт:
Дальше произошло то же, что происходило всегда: набрав силу, наемники обратили ее против своего повелителя. Они самовольно захватили Шираз и, разделив войска на три части, начали громить одновременно Зийаридов и Аббасидов, прибирая к рукам соседние земли. В течение пяти лет Али отнял у халифа Исафхан и Фарс, Хасан забрал Казвин и Рей, а Ахмад – Кирман и Хузистан. Скоро клан Буидов овладел всем южным и западным Ираном.
Превратившись в суверенных правителей, братья взяли себе новые почетные имена: Имад, Рукн и Муизз ад-Даула, то есть «опора», «столп» и «укрепитель» государства. Позже они заявили, что являются потомками иранской династии Сасанидов, и восстановили старинный персидский титул «шахиншаха» – царя царей.
Из трех братьев наиболее заметную роль в истории сыграл младший Ахмад – Муизз ад-Даула. Как и все первые
Логичным продолжением завоевательных войн Буидов стал поход Муизза ад-Даулы на Багдад. Некоторые историки считают, что халиф аль-Мустакфи сам призвал его, чтобы справиться с распоясавшимися тюрками. К этому времени аббасидская династия настолько ослабела, что Муиззу ад-Дауле почти не пришлось прилагать усилий к завоеванию города: он просто вошел в столицу, словно в ней не было никаких властей (945). Муизз не ограничился военным званием эмира, а провозгласил себя султаном, тем самым официально лишив халифа светской власти. Халиф остался чисто религиозным лидером, «повелителем правоверных», почитавшимся мусульманами-суннитами, но не имевшим никакого веса и авторитета в государственных делах.
Будучи шиитом, султан Муизз ад-Даула относился к халифу аль-Мустакфи без всякого уважения и лишь формально поддерживал его высокий статус, выделяя деньги на содержание его пышного двора. Но в конце концов ему это надоело. Он явился со своими людьми во дворец халифа и приказал стащить его с трона и ослепить, а дворец отдал на разграбление солдатам.
Следующим халифом, из тех же политических соображений, он сделал сына аль-Мустакфи – аль-Мути, однако оставил его без содержания, так что ему приходилось жить почти в нищете, едва сводя концы с концами. После того, как аль-Мути разбил паралич, какое-то время «правил» его сын аль-Таи, потом титул халифа передали аль-Кадиру, сыну аль-Муттаки.
Эти последние халифы были так ничтожны, что о них и об их сохранились только исторические анекдоты. Говорили, например, что мать аль-Мути умела великолепно свистеть, вставляя в рот лепестки цветов и подражая разным птицам. Аль-Таи – на вид чистый северянин, рослый, рыжий и белокожий, – держал в своем дворце оленя, который бодал всех приближенных, пока кто-то не отпилил ему рога. Аль-Кадир запомнился тем, что отличался чрезвычайной добротой и благочестием и за трапезами ел только треть поданных блюд, а остальное раздавал мечетям. Он одевался просто, почитал святых и писал богословские сочинения, которые зачитывались по пятницам в соборной мечети. Биографы хвалят его за то, что он женился на дочери нового султана, Баха ад-Даулы, и за счет этого поправил свои дела.
«Муизз ад-Дауля требовал, чтобы его вазир Абу Мухаммед аль-Мухаллаби нашел деньги для строительство дворца, несмотря на то что казне и без того недоставало средств из поступлений от хараджа на обычные расходы. Аль-Мухаллаби был сильно озадачен таким поручением. Но Муизз ад-Дауля заставил вазира и его катибов начать строительство. Однако один из придворных Муизз ад-Даули сообщил ему, что они относятся к исполнению его приказа очень небрежно, стремясь разделаться с этой работой как можно скорее и подешевле, а потом присвоить оставшиеся деньги. Он показал Муизз ад-Дауле одно место, где кирпичи были плохо скреплены. Когда он прошел по этому месту на глазах Муизз ад-Даули, который ехал рядом, из-под его ног выпал кирпич. Муизз ад-Дауля рассвирепел – он был хоть и добр от природы, но очень вспыльчив, а когда гнев остывал, он обычно раскаивался в содеянном, но только кому же под силу было сносить его ярость? Он призвал аль-Мухаллаби и показал ему выпавший кирпич. Аль-Мухаллаби попытался было оправдаться, но Муизз ад-Дауля в гневе приказал сначала повалить его и выпороть, а потом удушить. На шею аль-Мухаллаби набросили веревку, и стоявшие на стене стремянные ухватились за ее конец и стали тянуть, а он задыхался. Когда об этом узнали военачальники и высокопоставленные тюрки и охрана, они поспешили к Муизз ад-Дауле, поцеловали перед ним землю и стали молить его пощадить аль-Мухаллаби. Его опустили, развязали веревку, и он пошел домой чуть живой. Однако вида он не показывал, чтобы не злорадствовали его недруги, жаждавшие его падения, чтобы не распускали слухи о том, что он человек конченый, раз его господин отдалил его от себя. К тому же он не хотел, чтобы Муизз ад-Дауле сказали, что он затаил на него обиду, потому что тогда беды не миновать. Он имел обыкновение после таких происшествий устраивать пирушку – созывал певцов и музыкантов, приглашал гостей, чтобы показать, как мало заботит его все то, что с ним случилось. И в этот раз, вернувшись домой под вечер, он велел подать еду и поужинал в обществе друзей. Он совсем обессилел из-за ужасной боли, но все же держался, вел беседу и просил принести вина». (Ат-Танухи, «Занимательные истории»)
Правление Буидов
Муизз ад-Даула уверенно правил страной, удачно воевал с врагами и оставил казну в хорошем состоянии. Современники рассказывали, что при нем была особая змея, указывавшая ему, где находятся сокровища и клады, и якобы поэтому у него никогда не переводились деньги.
Иракский трон достался его сыну Бахтийяру, получившему прозвище Изз ад-Даула. Физически Бахтийяр был так силен, что мог держать за рога быка, пригнув его к земле. Больше у него никаких достоинств не было. Он вел распутный образ жизни, развлекался петушиным боями, пьянствовал и играл в нарды. После того, как его любимца, мальчика-тюрка, взяли в плен, он впал в такую тоску, что не мог говорить ни о чем другом, и «окончательно лишился уважения людей». Когда у него кончались средства, он смещал главного вазира, отбирал у него деньги и назначал нового: так проходило все его царствие.
Племянник Муизза и сын Хасана, Адуд, считается самым выдающимся из Буидов. Он расширил свою империю вплоть до Омана и Египта, потеснив своих соседей Хамданидов, Саманидов и Зийаридов. Адуд осуществил все деяния, какие обычно приписывают великим исламским правителям: строил каналы, водоемы и плотины, очистил дороги от разбойников, ввел справедливые налоги, заботился о святых местах (построил стены вокруг Медины) и каждую пятницу раздавал десять тысяч дирхемов для бедных. В своей столице, Ширазе, он возвел роскошные мечети и дворцы, а также огромную библиотеку. В Багдаде он построил большой госпиталь и открыл медицинскую школу. В отличие от своих предшественников, Адуд был хорошо образован, терпим к чужим верами и религиям, покровительствовал богословам и ученым, любил поэзию и сам писал стихи. Поэта аль-Мутанабби он осыпал такими богатствами, что после его отъезда их вывозили из города целым караваном.
Этот благостный портрет нарушают сведения о его скупости, расчетливости и жажде денег, которые он добывал при помощи новых налогов и хозяйственных реформ. Говорили, что его ежегодный доход составлял 320 миллионов дирхем, но он хотел 360, чтобы каждый день получать по миллиону. Ему приписывают изобретение нового вида казни – бросать преступника к слонам, чтобы те растоптали его ногами.
Адуд был голубоглаз и рыжеволос, страдал эпилепсией и умер во время припадка. За глаза многие называли его «торговец навозом», потому что внешне он был очень похож на одного багдадского жителя, продававшего навоз.
Его сыновья, как водится, начали междоусобную борьбу, и государство Буидов быстро распалось под ударами Газевидов и Сельдужков. Говорили, что один из последних буидских шахиншахов, Джалал ад-Даула, распродавал на рынке свою одежду, чтобы пополнить казну. На закате династии буиду Абу Кулиджару удалось снова объединить большую часть земель и выступить против сельджуков, но чума во время похода выкосила почти всю его армию, а сам он был отравлен красивой наложницей, подосланной ему турками.