Кровь или семьдесят два часа

Григорьев Дмитрий

— Тебе не нужно пока разговаривать. Ты еще слишком слаба.

Несколько дней Сидония находилась между жизнью и смертью, но ее спаситель сумел выходить обескровленную девушку, и вскоре она стала понемногу подниматься с постели.

Лишь когда Сидония окрепла, знахарь с горечью поведал о случившемся. В ту полнолунную ночь, когда ее спасли из плена, она потеряла не только много крови, но и своего будущего младенчика. Давняя боль утраты вновь защемила сердце: «Не долго мне осталось мучиться тяжкими воспоминаниями».

Внизу, у ног Сидонии, копошился палач, раскладывая орудия своего страшного ремесла. Вот он взял огромный меч и начал водить по нему точильным камнем. Звук показался знакомым. Такое же повизгивание затачиваемых кос разносилось

над угодьями ее отца во время сенокоса. Рядом с работающим палачом стоял виновник гибели ее неродившегося первенца и с ненавистью пожирал ее взглядом. Но не этот взгляд беспокоил Сидонию. Ее обжигал другой, быстрый и колючий взгляд со стороны королевской свиты. Несколько экипажей с золотыми вензелями стояли посреди площади. Целый отряд охранников отделял их от простолюдинов и удерживал толпу на почтительном расстоянии. В окне одной из карет промелькнула и скрылась тень горгоны. Однако не от нее исходил этот испепеляющий взгляд. На коленях у ворожеи сидел черноволосый мальчик. Горгона придерживала его единственной рукой, не давая ему далеко высовываться из окна. Несмотря на темный цвет кожи, ребенок имел точеные германские черты лица. Его сверлящий безумный взгляд нес неисчерпаемую ненависть своей матери. В груди у Сидонии похолодело. Она по-настоящему испугалась. Но не близкая смерть была тому причиной. Будущее ее сестер было в великой опасности. Черные ведьмы уже прорастили семя на их земле, и не далек тот час, когда они оплетут своими корнями весь свет. Мелькнувший страх в глазах обреченной был бальзамом на сердце горгоны. Она до сих пор терзалась нелегкими думами: «Как могло случиться, что начатая мною цепь событий замкнулась на мне самой и лишила меня не только руки, но и магической силы?» Во время уже такого далекого визита в охотничий домик она распознала в Сидонии будущую ведунью и наложила на нее связывающее проклятие. Это проклятие должно было навечно запереть колдовскую силу, и никто кроме ведьм заморского племени не мог отпереть ее.

«Как ты избавилась от моих чар? — вопрошал полный ненависти взгляд горгоны. — Теперь уже никому не узнать твоего секрета. Так умри же вместе с ним!» Побежденная ворожея не знала, да и не могла знать, что эта тайна не умрет вместе с казненной. Жил на свете еще один человек, знавший ответ на этот вопрос.

Поначалу он приводил к Сидонии многих ведуний, и первой была та самая, что поведала ему о пленнице герцога. Но никто из колдуний так и не смог снять эту порчу.

— Мы не можем распознать энергии этого сглаза, — с удивлением и страхом говорили они знахарю. — Видно, это заморские чары и они неподвластны нам.

— Время все лечит, — успокаивал он Сидонию. — С годами связывающее проклятие ослабнет, и твоя сила вернется. А пока ты должна познать естество течения черной энергии. Людские порывы, несущие гнев, печаль или черную зависть не проходят бесследно. Они изливаются в окружающий мир в виде сгустков невидимых флюидов, — говорил он, охватывая руками небо. — Нескончаемые потоки этой черной энергии вертятся вокруг нас и горе тому, кто случайно попадется на их пути.

С замиранием сердца Сидония слушала своего названного мужа.

— Кто владеет искусством управлять этими потоками, тот владеет миром, — продолжал он. — Ведьмы издревле пользуют жертвоприношения и ритуалы для привлечения и направления черной энергии. Придет время, и ты оседлаешь эти потоки. А пока проклятие не падет, тебе нужна помощница. И никто не будет лучшим подспорьем, чем наша будущая дочь. Соединив в себе наши корни, она превзойдет нас по силе. Наша кровь несет два начала — доброе и злое. Мы оба можем как помогать людям, так и наводить порчу. И поэтому каждая из наших способностей ровно в два раза ослаблена присутствием другой. Ребенку же, который унаследует два одинаковых начала, суждено стать либо великим лекарем, либо всемогущей ведьмой. Именно так и не иначе! Не нами заведено, но только в мальчике могут встретиться два добрых начала и только в девочке — два злых.

— Когда же появится моя помощница?! — с надеждой спросила Сидония.

— Непременно среди наших первых четырех детей! Посвященные колдуны и алхимики еще задолго до монаха Менделя знали основы генетики. Они рачительно скрывали свои знания от всех, а особенно от церковников. Еще в семьях первобытных скотоводов из поколения в поколение передавались навыки скрещивания домашних животных для улучшения выживаемости породы. Свободомыслие отлученных от церкви знахарей позволило им перенести опыт скотоводов на людей, ибо они понимали, что человек хоть и создан по подобию божьему, по своей сути является животным.

Сидония верила и ждала. Шли годы, а предсказания мужа не сбывались. Природа сопротивлялась как могла. У них было уже пятеро детей, но ни один из них не встретились два одинаковых начала. Однако события стали развиваться стремительно после того как она явила миру своего шестого ребенка.

Их будущее чадо долго отказывалось появляться на белый свет и пересидело в утробе почти целую луну. Родители уже начали бояться, что природа пытается разрешить Сидонию под самый шабаш. Была середина апреля, и беспорядочные вихри черных флюидов уже начинали собираться в потоки, которые вскоре потекут на юг. К концу месяца все они будут стянуты далеко за речные просторы Эльбы к самой высокой в их землях горе.

От постоянных визитов темной энергии все живое давно покинуло ее склоны, и гора красовалась своей гранитной наготой, наводя ужас на заплутавших путников. Испокон веков окрестные жители пугали де стом и обходили его десятой дорогой. Сидония давно мечтала побывать там. Она надеялась, что сила лысой горы ускорит ее избавление от заклятья заморской ворожеи.

— Такой тебя гора не примет, — не одобрял ее рвения муж. — Еще не время.

Вот и этой весной Сидонию вновь тянуло туда, вслед за воздушными струями, которые уносили вдаль последние сгустки черных флюидов из их леса. Вместе с ними улетучивалось и спокойствие знахаря.

— Если младенец сразу же не познает темной энергии, то уже никогда не сможет чувствовать ее и управлять ею.

Его беспокойство только усиливало безотчетный страх Сидонии. Сердце матери бешено колотилось под самым горлом и ощущение постоянной морской качки не покидало ее. Она никогда не была на море, но последние дни снова и снова видела себя на палубе огромного корабля. Могучие волны все сильнее раскачивали тяжело нагруженный галеон. Но не просторы бескрайнего океана страшили ее. Глядя на исчезающий за горизонтом берег, она чувствовала, как вместе с землей исчезает и ее магическая сила. Клубком скрученной энергии Сидония катилась прочь от родной земли разматываясь и уменьшаясь с каждым новым оборотом. Не в силах бороться с нарастающей тошнотой и пугающими видениями, она окунула голову в бочку с дождевой водой.

Распрямившись, Сидония отрешенно смотрела на маленькие круги, расходящиеся от звонких капель стекающих с ее волос.

Когда водная гладь успокоилась, на ней плавно колыхалось два отражения. Отражение незнакомой красавицы ласково смотрело на Сидонию глазами прабабки. Когда их отражения слились они уже вместе умоляли капитана галеона развернуть корабль в сторону родных берегов. Мощные волны атаковали подставленный борт меняющего курс судна, вызывая невиданную доселе качку.

Сидонию отделило от прабабки и швырнуло в бушующий океан. Она начала захлебываться, но тут пронзительный крик вырвал ее из лап соленой бездны. Она открыла глаза, все еще не понимая, где находится. На ее груди лежала новорожденная девочка и громко возвещала мир о своем прибытии. Не успела малютка появиться на свет, как все тревоги и волнения словно рукой сняло. Знахарь склонился над дочкой и вместе с измученной женой блаженно улыбался. На душе у родителей было легко и радостно как никогда в жизни. Тихие споры под окном неожиданно смолкли. Братья новорожденной разом позабыли о своих разладах и с неведомым прежде интересом прислушивались к сердитым крикам их долгожданной сестренки.