Кровь или семьдесят два часа
Шрифт:
— Это она! Это она! — возбужденно шептал знахарь.
— Да, это она! — вторила ему Сидония, — моя помощница.
Я назову ее Венди и мы вместе совершим нашу вендетту.
С появлением Венди мир вокруг маленькой крикуньи сразу же изменился. Как только была перерезана пуповина, необъяснимое спокойствие и радость жизни окутали светлицу.
— Чувствуешь, как она впитала плохую энергию? — осязая очищенный от черных флюидов воздух восхищался отец. — Смотри, не спускай с нее глаз, пока она не научится ходить.
Он взволнованно объяснял жене, что маленькая чародейка еще не может управлять темными потоками и что ее нужно оберегать от их излишков.
— Когда она подрастет, будет обходить чрезмерное
Повинуясь мужу, Сидония никогда не расставалась с дочуркой. И в тот злополучный день она тоже взяла ее с собой. Уложив младенца спать под большим дубом, она начала собирать шапочки от опавших желудей для отворотного зелья. Местные жители обходили этот дуб стороной и только самые отчаянные юнцы, несмотря на запрет взрослых, иногда прибегали сюда, чтобы потом похвастаться своей отвагой перед сверстниками.
Стоявший на пригорке дуб был виден издалека, и властители окрестных земель издревле использовали его толстые ветви для назидательных расправ. А с недавних пор, по примеру английских судов, здесь стали вешать и пойманных по наветам ведьм.
Старики частенько поговаривали о душах казненных, посещающих это жуткое место. Сюда даже дикие звери редко заглядывали, и Сидония не сразу обратила внимание на небольшое семейство кабанов, семенившее к дереву. Она медленно поставила корзину на землю и подняла свой посох. Увидев увесистую палку в руках у женщины, животные неохотно развернулись и лениво скрылись в чаще. Через какое-то время упрямый вожак вновь появлялся из леса, но уже с другой стороны. Отгоняя секача, Сидония не сразу почувствовала неладное. Еле уловимый хлюпающий стон дочурки донесся из-под дуба. Острый слух кабана уловил не только этот странный звук, но и что-то большее.
Непреодолимый страх погнал его прочь от дуба, который вдруг стал источать дух смерти.
Женщина кинулась к младенцу. Личико Венди синело прямо на глазах. Встревоженная мать выкатила малютку из пеленок и припала к ее груди. Холодный ужас охватил ее. Она прижала к себе дочурку и пулей полетела в сторону оврага. Щупальца стекавших из кроны дуба черных флюидов тянулись вслед за ними. Огромное облако энергии висельников было вытянуто из своего обиталища. Впервые за долгие годы потревоженные флюиды казненных покидали насиженное место, устремляясь за таким необычным и почему-то очень желанным человеческим детенышем. Неожиданно их цель исчезла. Застывшее в открытом пространстве облако было подхвачено ветром и неохотно поплыло ввысь, растворяясь в воздушных потоках кружащихся над землей.
Сидония скатилась на чавкающее дно оврага. Поднявшись из затхлой жижи, она что было сил сжала грудь малышки. Та всхлипнула и зашлась в отчаянном кашле. Вскоре ее личико порозовело и она как ни в чем не бывало залепетала и стала играть с выбившейся из-под платка прядью маминых волос. Счастливая Сидония стала выбираться из оврага, но крутые и склизкие края не выпускали ее. После нескольких неудачных попыток, она решила идти к устью оврага. Укутав Венди в свой головной платок, Сидония отправилась по вязкому дну в сторону реки. С приближением шума большой воды, края оврага стали ниже, а жижа под ногами превратилась в грязный ручей. Вода уже была выше колен и Сидония все чаще спотыкалась о подводные камни. Силы ее были на исходе и споткнувшись в очередной раз она не устояла и рухнула в мутную воду. Раздался громкий всплеск, и звуки леса скрылись за глухим бурлящим шумом.
Сидония выдернула голову из воды и, не вставая с колен начала судорожно искать в грязном потоке выскользнувшую из рук малышку. Она нервно шарила руками по сторонам, но кроме скользких камней ничего не находила.
— Венди! Венди! — билась в истерике отчаявшаяся мать.
В безрассудном порыве Сидония вскочила на ноги, чтобы посмотреть, не всплыла ли ее несчастная дочурка где-нибудь внизу по течению. И о чудо! Из мутной воды показалось испуганное личико Венди. Ее маленькие ручонки цепко держались за мамины волосы. Оказывается, все это время малышка была под самым носом у Сидонии и ни на минуту не выпускала из рук спасительные пряди. Второй раз за последний час счастливая мать благодарила небеса…
Сидония решила не пугать мужа и скрыла от него свои злоключения, но с тех пор не спускала дочку с рук. Со временем она стала замечать, что чем дольше она носила на руках свою чудо-малютку, тем глубже осязала окружающий мир. Возрождающаяся в ней сила вновь позволяла бродить по глухой чаще, не боясь потеряться. К ней вернулись ощущения нежнейших оттенков запахов и звуков. Сидония снова могла видеть еле заметные движения воздуха, недоступные глазу простого смертного.
И благодарить она должна была свое творение, свою Венди.
Она, Сидония, дала жизнь невиданной доселе силе и горе тому, кто теперь попадется на их пути.
А в замке герцога уже давно позабыли о дочери графа ВанБорка. Эрнест женился на дочери вассала, к которому он был сослан от людской молвы. Его бывший слуга Клауд получил место придворного оружейника. Он все так же сходил сума по старинному оружию и гордостью его мастерской были древние рыцарские доспехи, полученные от одного из сыновей герцога.
Под настроение Клауд любил облачаться в них и красоваться перед друзьями и городскими зеваками. Сегодня его почему-то особенно тянуло к ним. С самого утра он любовно надраивал медные латы. Никто не знал, за какие такие заслуги ему была дарована эта сияющая на солнце амуниция. Сам он не любил вспоминать о той услуге, которую много лет назад оказал старшему брату Эрнеста. Отбросив неприятные воспоминания, Клауд вышел на мост, переброшенный через окружающий замок ров. Гремя железом, он с гордостью прохаживался перед завороженной публикой. Неожиданно, сквозь узкую щель шлема он заметил огромную матерую волчицу. Она сидела на краю моста и щерилась, отпугивая всех от спящего в ее ногах волчонка. С пожелтевших от времени клыков на деревянный настил капала кровь покусанных ею зевак. Защищенный доспехами Клауд смело направился к волчице и пнул лесную тварь медным остроносым сапогом. Закованная в металл нога со свистом распорола призрак и, не найдя препятствия на своем пути, взмыла вверх. Потеряв равновесие, средневековый рыцарь с громким лязгом рухнул с моста. Невыносимый смрад, проникший сквозь отверстия в шлеме, привел Клауда в чувство. Он с отвращением понял, что лежит в трясине, заполнявшей ров, куда веками сливались помои и опорожнялись ушаты из отхожих мест. То, что эта вязкая масса спасла его при падении, уже не радовало.
«Почему я сразу не убился?» — думал он, чувствуя как погружается в зловонную топь.
Стражники оставили крепостные ворота и отчаянно тянули к тонущему длинные древки копий. Но жесткие доспехи не давали оружейнику ухватиться за спасительные копья. Заклинивший шлем не давал шевельнуть головой. Он не видел подступающую к горлу смердящую жижу, но уже чувствовал ее холодные объятия на своих плечах. В расширенных от ужаса глазах стражников Клауд читал свой близкий конец. Вокруг него хлюпали вязкие пузыри выходившего из доспехов воздуха. Один из них надулся прямо перед глазами и долго не лопался, словно дразня его. Грязь стекала с тонкой поверхности мутного шара, и тот постепенно становился прозрачным. Внутри пузыря начало проступать знакомое лицо. В появившейся женщине угадывался озорной блеск глаз молодой Сидонии. Она тянула к рыцарю тонкие губы и шептала: — Ну поцелуй же свою любовь. Ведь ты объявил меня своей полюбовницей перед богом и людьми. Не так ли? Зачарованный Клауд послушно разомкнул дрожащие уста, чтобы принять ее поцелуй, но вместо тепла прекрасных губ он ощутил ледяной холод вонючей жижи, хлынувшей ему в рот.
Видение красавицы зловеще расхохоталось, сотрясая тонкие стенки прозрачного шара. Пузырь громко лопнул и огласил окрестности о начале расплаты за поруганную честь. Из-за возникшей на мосту суматохи никто не обратил внимания на стоявшую в стороне нищенку, кутавшую в отрепье златокудрую малышку. Никто кроме стражника, пытавшегося выловить алебардой тонущие доспехи с оружейником внутри. Он уже зацепил латника под мышку, и это на какое-то мгновенье остановило погружение. Но тут на стражника напала тягучая сонливость. Чавкающий всплеск выскочившей из рук алебарды вывел его из оцепенения. Не понимая, что происходит, стражник огляделся вокруг. Его взгляд задержался на нищенке. Под изношенным черным балахоном он неожиданно встретил взгляд той блудницы, которую он когда-то давно толкнул в грязь и забрал серебряную безделушку. На ее руках сидела малышка и сверлила его буравчиками шаловливых изумрудных глаз. Потеряв голову от необъяснимого ужаса, стражник влетел в замок и с остервенением начал закрывать неподдающиеся многопудовые ворота…