Кровь избранных

Дзен Кай

Молодой человек чувствовал себя неуютно в пиджаке европейского покроя, купленном у старьевщика в каком-то закоулке порта. Ему хотелось казаться богатым китайским путешественником, а выглядел он все равно бедолагой, рванувшим за несбыточной мечтой. То есть тем, кем и был на самом деле.

В пять тридцать вечера лайнер дал прощальный гудок. Черная вода пенилась и вскипала под килем отплывающего «Вадер Оранж».

Шань Фену некуда было податься. Сейчас он считал себя обязанным только одному, давно умершему человеку. Этот долг

в память о нем парень решил отдать.

Китаец потрогал кожаную сумку под пиджаком. Несколько часов перед отплытием он просидел, лихорадочно листая записи, и ничего в них не понял. Вот письма, адресованные семье, — другое дело. Мелкий красивый почерк с наклонными буквами, рука чуть дрожит, и в каждой строке — невысказанное вслух угрызение совести. Жены профессора уже нет в живых, а вот сын Дитрих должен получить от отца посмертный дар. Шань Фен понятия не имел, как доехать от Роттердама до Любека, но решил, что как-нибудь доберется.

Молодой человек обернулся и в последний раз посмотрел на родной берег — желтые огни исчезли во тьме. Лайнер увозил Шань Фена все дальше и дальше от Шанхая — единственного города, который он знал.

18

Сальта — Польверилла, Аргентина, май 1948

Ветер осенний, В какой же ад Я направляюсь?

В голове звучало хайку Кобаяси Иссы, ^[109] одно из тех, что Отару читал в молодости, когда наука еще не превратилась для него в единственное увлечение и он не стал посвящать все время только ей.

109

Кобаяси Исса (1763–1828) — японский поэт, мастер хайку.

Теперь главное — вернуться в Японию. В маленькую страну, поставленную на колени, в исчезнувшую империю. Приехав туда, следует переговорить с нужными людьми, подмазать где надо и привести себя в порядок. У Хиро сейчас достаточно денег, чтобы довести до конца любой проект. Ему не хватает решимости. Стремительное развитие событий окончательно выбило его из колеи. Он утратил уверенность в себе: застарелые страхи взяли верх, и сразу вылезли наружу слабости. Внутри зияла пустота, не хватало сил даже на то, чтобы решить, каким путем вернуться домой. Выбор Отару пал на «Трен-де-лас-Нубес» скорее инстинктивно, чем по здравому размышлению.

Неподалеку от вокзала, среди пастухов и ребятишек, бродили несколько туристов. Хиро тревожила мысль, что среди них может оказаться агент Управления стратегических служб, и он прятал лицо под широкополой шляпой. К нему подошел мальчуган с облезлой собакой и о чем-то спросил. Застигнутый врасплох,

японец со злобным раздражением его отогнал. Нервно поглаживая подбородок, Отару поджидал Фелипу, что стало уже в порядке вещей. Когда девушка пришла, он взял себя в руки:

— Мы еще успеем что-нибудь съесть и выпить перед посадкой.

Вдруг их внимание привлек звучный баритон:

— Я тысячу лет не мог дождаться, пока откроют этот участок железной дороги! — Какой-то крепыш сверкал рядом белоснежных зубов с двумя золотыми фиксами. — Подумать только… на высоте больше четырех тысяч метров! Я волнуюсь, как…

Спутница осадила его:

— Гуго, ты что, не видишь? Сеньор — иностранец!

И, обернувшись к Отару, по-английски извинилась за назойливость мужа.

Японец сделал вежливое лицо, а Фелипа обрадовалась, что может хоть с кем-то перекинуться словечком.

— Как вы посмотрите на то, чтобы дальше путешествовать вместе?

Креолка вопросительно взглянула на Хиро. Он понимал, что присоединиться к этой паре и держать себя с ними как с давними друзьями будет гораздо безопаснее. Его мучили подозрения, но выбора не было, и приглашение пришлось принять.

В поезде женщины без конца болтали, Гуго тоже то и дело вставлял реплику. С Отару же слетела маска деланого равнодушия. Порой японцу казалось, что демоны тревоги день ото дня берут над ним все большую власть.

Он не раз слышал, как Фелипа вскрикивала во сне. Однажды девушка созналась, что никак не может вспомнить лицо Дитриха: его образ размылся в памяти.

К креолке постепенно возвращалось присутствие духа, а Хиро все больше погружался в отчаяние, не зная, что делать. Может, когда они перевалят через Анды и подъедут к Перу, станет немного легче. Пока же Отару кивал головой и пускался в грубоватые пикировки с аргентинской парой. За несколько минут до отхода поезда в купе вошли лохматый курчавый паренек и священник.

Паровоз запыхтел, колеса завертелись, и за окном замелькали пейзажи. Мальчик следил, как исчезает в горах железнодорожное полотно.

— Вы едете как турист или собираетесь спасать души индейцев? — спросил крепыш у святого отца.

Легкий шлепок по руке мужа.

— Гуго!

— А что я такого сказал?

Священник улыбнулся и ответил по-английски:

— Я здесь как турист. Проехал всю страну и не мог отказаться от волшебного путешествия за облаками.

Аргентинка перевела ответ довольному мужу. С трудом подбирая английские слова, в разговор вмешалась Фелипа:

— А откуда вы родом, падре?

— Я понимаю по-испански, дочь моя, но плохо говорю. Я американец.

Как ни старался Хиро совладать с собой, его сковал страх.

— Я из Портленда, из штата Орегон. Во время войны служил капелланом на Тихом океане. А как вернулся домой, решил передохнуть и отправиться сюда, где мои корни. Бабушка была аргентинкой польского происхождения.