Кровь королей
Шрифт:
Арекса, пятясь от лихих ударов нападавшей на неё парочки, к которой неслась ещё тройка человек в подкрепление, наткнулась не то на булыжник, не то на чьё-то валявшееся тело, и рухнула в туман спиной на траву, успев лишь крест-накрест своими мечами закрыться от возможного прыжка с пронзающим нижним ударом.
Однако мимо девушки, со стороны её красноволосой выбритой на висках головы, прямо над ней сейчас вперёд промчались в воздухе пиратские сабли поочерёдно друг за другом, брошенные метким метателем Такадой. А затем и он сам прыгнул в битву на защиту подруги из отряда, используя
К моменту, как девушка, наконец, поднялась, он уже вытаскивал сабли из пронзённых тел, а одну даже бросил куда-то влево, где под натиском нескольких человек отступал с одним своим мечом Тиль. Тот ловко схватил корсарский клинок, подброшенный на помощь, и уже двумя лезвиями более успешно отражал удары скопившихся неприятелей. А там тех с боков настигли и Арекса с щуром, сильно проредив атакующую Страйкера банду.
— Подходит орк к путнику на дороге, — с задором кричала Тилю Арекса, — И спрашивает «табак есть курить?». Не-а, отвечает мужчина. Чему радуется орк? — спрашивала она у черновласого воина, переводящего дух в краткий миг, пока выискалась такая возможность благодаря помощи своих друзей.
— Орк радуется «Ага! Значит, есть деньги!» — показал Тиль, даже найдя время, чтобы зажать меч рукой и хитро потирать руки, демонстрируя разбойничий настрой этого самого орка из короткой забавной истории.
Зарисовка эта отсылала к последним слухам, что крестьяне начали беднеть не от плохих урожаев или высоких налогов, а потому что поголовно по всему Кхорну тратят последние сбережения на различные ввозимые из Унтары и Ракшасы курительные смеси. Оттого стало куда хуже лесным разбойникам, обирать путников на дорогах оказалось невозможным, ни при ком не было денег.
Быть может, это даже была одна из тех причин, которые повлияли на вот такое объединение банд под командованием адмирала Лейтреда, однако же ни Арекса, ни Тиль, ни молчащий рядом Такада на эту тему совершенно сейчас не задумывались.
Неподалёку Нина в гневе срезала громадным клаймором конечности с кричащих тел, отсекая тем руки и головы, иногда пронзая насквозь и вновь виртуозно вынимая из кровавого торса свой верный тяжёлый клинок. Не опуская его, не протирая, а снова и снова пуская вход, вертясь среди банд и шаек неприятеля, неся лишь смерть и разрушение всем вокруг.
Наконец подоспели войска короля. Эйверь первым нёсся, ведя свою колонну к засевшим на прилеске разбойникам, а следом за ним бежали гвардейцы и рыцари, устраивая настоящую бойню, когда численный перевес отныне, как минимум, сравнивался, если уже не начинал постепенно переходить на сторону вторгшихся в лагерь королевских отрядов.
Лейтред рванул к теням деревьев, растворившись от Кифлера в туманной дымке. Он помчался преследовать адмирала, но из тумана то и дело возникали разбойники с наточенными клинками, на которых приходилось отвлекаться и тратить время. Они представляли опасность, хоть и не могли фехтовать столь же умело, как остроухий кадеть, а потому недооценивать их было нельзя.
Большая часть разбойничьей армии отступала прочь от сожжённого лагеря и реки, двигаясь по лесной опушке к долине, однако там их уже поджидал Вершмитц со своим дядей, рыцарем Оцелотом и гвардейцами Олмара.
Как и желал того король, два войска взяли вражескую армию с двух сторон, сдавливая, словно кузнечные клещи раскалённый кусок металла. Казалось, что шансов спасти или сбежать у тех уже не было. Однако некоторые метнулись в противоположную сторону, стараясь сбежать глубже в лес и раствориться в ночном мраке.
Так что Такада и Арекса ринулись их догонять, а щур ещё и метал им в спину свои различные убийственные припасы. Даже если те бежали столь быстро, что уходили из его взора, он всё равно представлял их траекторию, да и большинство удиравших всё равно бежали по прямой. Так что даже предугадывать их движение было не нужно, главное было дотянуться броском, достать их так, чтобы пронзающий удар ножа или сюрикена оказался летальным. Иначе, подойдя к трупу, можно было получить и кортиком в ногу, если не хуже.
Не то, решив, что вдвоём они не справятся, не то, не желая упускать собственного веселья, Тиль и Эрвуд рванули следом. Капитан же вспомнил, что залп залпом, а где и чем сейчас сражается Ильнар оставалось неизвестным. Так что он решил вернуться ближе к побережью и лагерю, чтобы обнаружить своего одноглазого лучника, желательно живым и здоровым.
Ильнар же после залпа первое время успешно отбивался с места. Его, безусловно, заметили после зелёной стрелы, но лишь часть отрядов метнулась к нему, так как отвлекаться на остальную ораву королевских кадетов приходилось куда сильнее. Тот же с собой, разумеется, стрелу брал не одну, а целый колчан. Меж пальцев крепко натянутой тетивой заряжал теперь по три оперённых древка и выпускал колкие заточенные наконечники в рёбра бегущих вооружённых корсаров.
Так удавалось сдерживать их натиск до тех пор, пока стрелы эти, наконец, не кончились. Конечно же, где-то вокруг обязательно были стрелы лучников и арбалетчиков среди припасов лагеря, однако вокруг всё пылало, так что те, если и не сгорели, обнаружить их было довольно непросто. Полыхающие костры своим ярким светом в ночи лишь сильнее затемняли своё окружение. Поэтому то, что валялось где-нибудь неподалёку, однако же за пределами контуров порождаемого ими освещения скрывалось в непроглядной темноте, заполненной к тому же дымкой стелящегося бледного тумана.
Он не без ужаса наблюдал, как на тела павших взбирались какие-то серокожие худощавые твари. Запах трупов с поля битвы, что шла уже этой осадой несколько дней, не мог не привлечь к себе различных падальщиков. И не только лесных осмелевших и изголодавших зверей да пернатых стервятников, но и различных уродливых стрыг, богинок да упырей, сейчас глодавших лица и кисти с недавно убиенных воинов.
Почти слепые или вовсе безглазые, эти чудища размером от собаки до кабана ориентировались всегда по запаху крови и плоти, причём их одинаково устраивали как трупы подгнившие, так и свежие покойники. Однако общий шум битвы их отпугивал, поэтому поеданием мертвечины они своими зубастыми и слюнявыми пастями занимались здесь поодаль от основного лязга клинков и вопящих в бою воинов.