Кровь королей
Шрифт:
— А если двуручники? Алебарда? Булава? — в шутку перечислял Кифлер, — Хех, и это выходит, для тебя служба тоже самоцель, а не средство, кстати, — подметил эльф.
— У алебардистов свои полки. Не знаю даже, ушастик. Булавы и ослопы вполне и одной рукой неплохо держатся. А двуручный клаймор — это вон к Нине, — кивнула она на самую светленькую за другим столом, — Нина, ты по жизни кем мечтаешь стать?
— Эээ, мечтаю? — зарделась та, уткнувшись в блюда перед собой, в раздумьях прервав трапезу, — Стать почётным рыцарем при дворе его величества…
— Ясно, метишь в новые паладины, когда Карпатский Зверь состарится, — посмеялась
Та ничего не ответила, смутившись сильнее и продолжая есть. Вступать в дискуссию во время обеденного застолья ей совершенно не хотелось. У них в казармах даже был нарисованный Галой казёнными красками на скорую руку плакат, призывающий к тишине во время приёма пищи, только отчего-то он покоился там, у коек, вместо того, чтобы быть на виду возле столов снаружи.
— Ильнар! Ильнар! Дай монокль, — шёпотом попросил одноглазого лучника Тиль Страйкер, и тот протянул ему округлую линзу.
Когда Арекса раздавала им с братом еду, юноша зажал монокль возле правого глаза, сложил руки крест-накрест у груди с важным напыщенным видом и поглядел на неё с подносом таким изучающее-оценивающим взглядом сверху вниз и обратно до головы, громко хмыкнув.
— Вот и вы, кормчий. Значит так, мне сегодня бобовый суп с телятиной и острым перцем. Рябчиков, нафаршированных отварным яйцами с пряностями. Жареный молоденький картофель половинками со стейком из красной рыбы. И густое мясное рагу с томатами, баклажанами и подливкой, — якобы делал он заказ в роскошном трактире.
— А десерт? — едва сдерживая смех под окружающее хихиканье остальных спросил его братец, пока Арекса лишь молча закатывала глаза на их выходки, раздавая то, что сготовили на кухне, что, впрочем, было не скудной трапезой, а вполне себе хорошей едой с теми же рябчиками, пусть и не фаршированными, салатом с обилием меленького горошка, куриным супом и куриной же ножкой, запечённой с отварным картофелем и ещё рядом простых, но сытных и хороших блюд, к которым полагались овальные мягкие булочки с косыми надрезами вверху на румяной корке.
— Ах, да! Десерт! Молочно-кремовый пудинг с грецкими орехами, клубничное желе и шоколадный напиток, — изображал тот в монокле архитипичного аристократа в своём понимании.
— Нимрод вот, небось, у нас мечтает отслужить свой «срок», да в Скальдум укатить? — нагло взъерошила красновласая девица пальцами левой руки кудри алхимика-самоучки, когда те освободились после подачи тарелки и томно хихикала, стараясь не обращать на близнецов внимания.
На что тот просто промолчал, делая недовольное лицо, жмуря серо-голубые глаза, приоткрыв рот и высунув сбоку язык, кривляясь, словно ему эти её прикосновения не просто противны, но ещё и до смерти надоели. Хотя какой-то личной симпатии у девушки к нему в плане романтики или влечения вовсе не было. Просто она иногда могла позволить себе подобное в адрес остальных.
Она славилась неуважением чужого личного пространства, любила тыкать пальцами, касаться волос, хлопать по спине, а то и по заду с заигрывающей ухмылкой, но так, в различных подколках и таких вот жестах, она попросту проявляла своё дружеское расположение. Едва ли ей хотелось коснуться того, кто был бы ей и вправду неприятен.
— Выбиться в люди, — проговорил мечтательно через какое-то время Уильям, меняя тарелки, приступая ко второму блюду, — Это да, было бы отлично. Собственный дом…
— С котом? — подкалывал его брат, зная о таком желании Уилла.
— Вдвоём! — кивал тот.
— А потом? — улыбался Тиль, придумывая ритмичные ответы, позабыв уже о еде.
— Закат за вином, — кривился лицом его близнец, пытаясь что-то придумать, и сумел нафантазировать только такую картину с бокалом в руках да красивым видом за окном.
— Особняк? — предложил ему братец.
— Хоть так, — кивнул ему Уилл в ответ, чуть пожав плечами.
— Простак! — отвесил первый братец ему слабый шутливый подзатыльник, — Свой дол, свой дом и барон! — тезисно отчеканил он собственные планы обзавестись однажды землёй и выбиться в аристократы.
— Эй, скрипач? — крикнула Арекса вдаль на первый стол Диего, который едва не подавился куском картофелины из супа, нанизанным на вилку, заслышав своё имя, — А ты, небось, бардом при дворе стать мечтаешь? Хе! — отметила она с иронией, зная, что у военного музыканта карьера туда лежать попросту не может.
— Отнюдь, красновласая, — нахмурил тот тонкие брови, венчавшие серые крупные глаза своего вытянутого лица и покачал головой с ровным светлым пробором не слишком длинных волос, отчего те мягко заколыхались из стороны в сторону змеиными волнами, — Я вам не бард и не поэт, — буркнул он, с неохотой ей отвечая, — Да у меня и с рифмой, и стихами было туго, мелодии сочинять тоже не шло. Голосом не вышел, — признавался тот тихонько и будто бы нехотя, так что за соседним столиком его едва слышали, — Моё дело не сочинять, а играть музыку, — тут он поднял глаза на Арексу, Стромфа и Кифлера, которые, сидя там, его внимательно слушали, — Не трубить в горн к атаке, не звонить набат в колокола, не бить ритм шагов в барабан, — пояснял он, видимо, почему выбрал сложный струнно-смычковый инструмент, — А играть настоящую величественную и воодушевляющую музыку! Военный марш в пылу битвы, гимн короля и королевства!
Имел он в виду, что предпочитает разучивать уже готовые кем-то написанные и прославленные произведения помпезного характера, которые от него требуется исполнить и сыграть по какому-то конкретному поводу. Для скрипача королевской гвардии, в частности, по поводу духоподъёмной поддержки на поле брани, главным было умение, а не талант.
Естественно, у каждой влиятельной семьи герцогов был свой личный музыкальный мотив, как было общее произведение, олицетворяющее и Энторион в целом, которое с детства знало большинство жителей. Военный оркестр или отдельные музыканты нередко могли во время сражения подбодрить лихим мотивом уставшую или не уверенную в себе армию, а также патриотически вдохновить воинов знакомыми нотками и мотивами гимнов династии, за которую те сражаются.
Иногда это могли быть и народные песни, сыгранные мелодиями без слов, иногда композиции о каких-нибудь городах, горах, ущельях, как например знаменитая «Ночь над Рекой-Малиной», родная многим жителям Скальдума, живущим в тех краях, где эта самая река протекает и даже ближайшим городам и селениям, где песня просто могла нравиться от исполнений приезжими бардами или даже целыми уличными ансамблями.
Скрипач вернулся к своей тарелке, заканчивая с остатками похлёбки и принялся вскоре за крылышко куропатки. Пока за первым столом вовсю чавкали и причмокивали, за вторым девушка с подносом и блюдами только заканчивала раздавать еду, обходя сидящих на лавках по кругу.