Кровь королей

Силаева Ольга

Шейра глянула на эльфа:

– Уверен?

– Я подожду вас вместе с больными, - повторил он.
– Мне все равно нужно побыть одному.

Шейра бросила на него озабоченный взгляд.

– Он прав, Ясен, - сказала она.
– Даже городские эльфы не могут без одиночества, а уж заокеанские... Может быть, это выход.

Женщина скрестила руки на груди.

– Это еще зачем?

– Вы только что собирались убить своих детей, - очень спокойно произнес Хрис.
– Вы спрашиваете меня, зачем я им помогаю?

Она задохнулась.

–

Я...

– Не думаю, что они найдут где-нибудь приют, но мы хотя бы оставим им еды на первое время. Скоро заболеют другие, и вам уже станет все равно. Или вы против того, что ваши дети будут жить, пусть и недолго?

Женщина сглотнула. В полутемном зале каждый звук отражался от стен.

– Хорошо. Вы своего добились.

– Тогда уходите.

Пожилая женщина сделала знак, и парни, стоящие у стены, двинулись прочь. Последним вышел парень с молитвенником, бросив на Хриса странный взгляд.

Шейра двинулась к выходу из зала так быстро, что огоньки ближайших свечей задрожали. Ясен на миг задержался возле больных, опустил голову и последовал за ней.

Дора подошла к Хрису.

– Все хорошо, - негромко сказал Хрис.
– Я останусь с ними.

– А крестьяне? Они тебя не тронут?

– Не думаю.

Дора обернулась: пожилая женщина все еще стояла в зале, положив руку на лоб одного из сыновей. Девушка закусила губу.

– Тогда...

– Мы снова встретимся здесь. Если повезет, Рез будет с вами.

Дора кивнула и быстро пошла за Шейрой и Ясеном, не оглядываясь. В коридоре она зажала ладонью нос: гарью пахло невыносимо.

– Сколько их еще будет, - сказал Ясен, кивая на уходящих парней.
– И скольких мы не успеем остановить...

– Идиотов везде много, - вздохнула Шейра.
– Дора, куда нам дальше?

– Наверх.

Знакомая до боли лестница покрылась пятнами копоти и гари. У окон висели ошметки паутины, заслоняя солнечный свет.

На галерее было холодно и грязно. Тут и там темнели провалы дверей, часто наполовину заваленные. В конце галереи крыша обрушилась, и молитвенный камень едва виднелся под обломками. А ведь она ни разу не молилась с того дня, как отец Савелий погиб, поняла Дора. Разве что в то утро у церкви...

Дора толкнула дверь в библиотеку. Та скрипнула, но не поддалась.

– Ясен!
– позвала она.

– Не получается? Сейчас, только отойди на пару шагов.

Ясен навалился на дверь. Шейра отошла к полуразрушенным перилам, и, хмурясь, уставилась в сторону рощи. За стенами монастыря все выше поднималось тройное солнце, и лучи летели вверх, окрашивая облака в мед и янтарь.

– Ждешь п-погоню?
– окликнул ее Ясен.

Шейра кивнула.

– Когда я вез Реза в обитель, он тоже все время оборачивался, - невесело сказал Ясен.
– А я еще п-пытался его утешить: рассказывал про море, лес, братьев и сестер, которых он встретит... Если бы я только знал!

Дверь наконец распахнулась. Ясен не удержался на ногах и рухнул внутрь,

на светлый пол библиотеки.

– Повезло, - проговорил он, поднимаясь.
– Здесь словно не было п-пожара.

Дора зашла вслед за ним. Солнечные лучи по-прежнему согревали комнату, но от овального стола остались лишь почерневшие доски: от кровавой подписи Реза не уцелело и следа. В углу валялся обгорелый листок. Деревянный пол покорежился, но устоял: поблескивали остатки паркета, на неповрежденных квадратах рассыпались карандаши. На подоконнике все еще стояла забытая кружка.

– Это библиотека?
– Шейра подняла брови, заходя внутрь.
– А где же книги?

– В хранилище.
– Дора опустила голову.
– От него, наверное, мало что осталось. А здесь мы читали, учились, работали...

Дора прикрыла ладонью глаза. Зимой, когда в библиотеке горел камин, Рез устраивался на полу с книгой, а она склонялась над картами. Святые братья не позволяли никому смотреть на ее работу, и обычно она рисовала карты у себя в келье, в одиночестве, но для планов монастырского огорода делалось исключение.

А летом Рез сидел у нее под дверью комнаты, пока она рисовала. Когда она заканчивала работу и святой брат возвращал ей ключ, они садились с братом на перила, говорили и смеялись вдвоем до глубокой ночи...

– Дора, очнись.
– Ясен тронул ее за плечо.
– Где тут тайный ход?

– За боковой стеной. Нужно отодрать деревянные панели... наверное.

Дора наклонилась, подбирая с пола листок. Карта, та самая, которую она рисовала в день пожара. Восточная стена осталась недорисованной, и между тыквенными грядками и колодцем белел просвет. Девушка машинально подобрала огрызок карандаша и несколькими штрихами набросала фигурку, выбегающую к морю. Еще пара штрихов, и между волн показался парус, моряк за штурвалом, протянутая к беглецу рука...

– Пусть он будет жив, - прошептала Дора.
– Пожалуйста.

Ясен орудовал ножом, отдирая доски от стены. Из образовавшегося проема потянуло сыростью.

Дора глянула в окно. Боковая стена рухнула, оставив за собой вал источенных огнем камней, и за ними виднелись приморские скалы. Девушка замерла, вслушиваясь в отдаленный грохот волн.

"Мне никогда не пробежаться по берегу, а тебе не коснуться ладонью пены".

– Готово, - позвал Ясен, отдирая последнюю доску от стены.
– Нужны свечи.

Шейра достала связку свечей из сумки и потянулась за листком в руке Доры. Девушка послушно выпустила из пальцев обрывок карты - и чуть не вскрикнула, когда Шейра по очереди зажгла им три белые свечи.

– Ты...

– Не простила тебя за свои серьги, да, - невозмутимо кивнула Шейра.
– И вот тебе моя маленькая месть. В расчете.

Она передала Ясену свечу. Вторую протянула Доре. Девушка не пошевелилась.

– Бери!
– прикрикнула Шейра.
– И скажи спасибо, что я не решилась на что-нибудь еще. Опоздать сюда на пару дней, к примеру.