Кровь леса
Шрифт:
Тишина до того густая, что ложкой можно черпать. Лишь алмазное кольцо бросает солнечные зайчики.
Нанджи поднимает руку. Неторопливо стягивает кристалл и роняет. Кольцо с жалобным звоном рассыпается стеклянной пылью.
Телепатическая защита падает, между нами не остается преград – в нашем общем мысленном пространстве. А вот в реальности такие преграды есть.
Необходимо их устранить.
Я потянул девушку к себе. Она почему-то не сопротивлялась, и движение вышло немного более сильным, чем я рассчитывал.
– Подожди, нет, я не хочу…
Тогда почему плащ летит в сторону? Ведь живая одежда расстегивается лишь по желанию хозяйки.
– Ой, у тебя губы шершавые…
Зато пальцы уже достаточно чувствительные и ловкие, чтобы…
– Нет, нет, только не здесь!..
– А где? Скажи мне.
Слова, впрочем, были не нужны. Я ловил все ее желания раньше, чем она сама успевала их осознать. Я видел в ее душе темные облака ложного стыда и детского страха, разгонял словами, прикосновениями, потоком своих эмоций – желанием, восхищением, любовью…
И страх наконец исчез, осталось только яркое нетерпеливое ожидание.
Тогда я пошел вперед.
Она вскрикнула и сжалась от мгновенной острой боли, эта боль пришла ко мне, вдруг перейдя грань тел. Я остановился, задохнувшись, осторожно начал убирать боль лаской, словом, движением, и боль ушла, осталась лишь радость жизни.
Кажется, я раньше вовсе не занимался любовью. Тао, телепатическое объединение, превращало секс в нечто волшебное.
Мир, реальный и иллюзорный, завертелся, сжался в точку, потом взорвался ослепительной вспышкой…
Теперь я знаю, что чувствовал Бог, когда творил Вселенную.
Ночь безумия минула.
Восходящее солнце бросило через все небо золотые лучи, ласково тронуло верхушки деревьев, зажгло в травах росные изумруды. Наверное. Я видел лишь светлые пятна, но мне казалось, что все было именно так.
Стоило того. Попасть в чужой мир, спасаться бегством от угрозы с небес, быть битым, испытать боль и страх, убивать людей и самому едва не провалиться в эту бездну, разверстую вдали… Не напрасно было. Стоило того. Ночь света, несколько часов беспредельного наслаждения.
Просыпаться не одному – вот высшее счастье мира.
Я лежал на спине и перебирал волосы эльфийской принцессы. Она прижалась к моей груди и тихо сопела. Было неудобно и немного больно – ожоги до сих пор напоминали о себе.
Я неловко двинулся, и Нанджи проснулась. Бездумно погладила меня по лицу и вдруг всхлипнула, резко отстранилась.
– Ой, – сказала она беспомощно. – Ой…
– Нан… – тогда я впервые назвал ее так.
Какое-то несовпадение мечт получается… Она завизжала, бросилась на меня, бестолково молотя кулачками – хорошо хоть не догадалась пустить в ход ногти. Я перехватил за кисти, дернул к себе, обнял сильно, наверняка до синяков. Нан пыталась вырваться, содрогалась в рыданиях, сыпала бессвязными обвинениями. Я молчал и не отпускал, чувствуя ее испуг, отвращение, неприятие произошедшего – и пил ее эмоции, отдавая взамен свои.
Истерика вылились обычными тихими слезами. Я гладил ее по голове, бормотал что-то невразумительно-утешающее.
– Что я наделала…
– Это я наделал. В основном. Ну хватит, хватит… ну перестань…
Наконец она отплакалась и только судорожно вздыхала.
– Это все по-настоящему? – спросила она сиплым от плача голосом. – Скажи мне, Серый, ведь то, что было, – все настоящее?
– Конечно. – Я бросил ей напоминание о безумной ночи. – Разве можно это подделать?
Нан застонала, выгнулась, замотала головой.
– Нет!.. Перестань, я не хочу!..
– А мне кажется, что хочешь. – Я не успел повторить атаку, как девушка ударила меня моим же оружием. Тут уж я на какое-то время впал в ступор, пытаясь осознать чувственные впечатления другой стороны нашего ночного сумасшествия. Нан смотрела мне в лицо и то ли смеялась, то ли сдерживала рыдания.
Наклонившись к ней, я собрал губами слезы, странно соленые на вкус, начал тихо целовать слабые безвольные губы, шею, ниже. Нан не отзывалась, но стоило мне отстраниться, как она невольно потянулась за мной.
– Больно… – сказала потом.
– Я просто поласкаю…
Ночь безумия минула, прошло утро безумия. Мы отыскали раскиданную по всей поляне одежду, облачились, привели себя в порядок. Я заклинанием развел костер, согрел воды, Нан заварила чай, молча сунула в огонь остатки вчерашнего ужина.
За завтраком я промахивался куском мимо рта, чувствуя себя абсолютно, по-идиотски счастливым. Нан все так же молчала, ела еле-еле, на меня то и дело накатывали волны ее чувств – страх, вина, радость, нежность, снова раскаяние…
– Перестань, – попросил я. – Не нужно ни о чем жалеть. Все было, как было.
– Я не жалею, – тихо ответила девушка.
Мы молча закончили завтрак, я поднялся, протянул руку девушке, помогая встать – просто хотел притронуться, но она сама собой оказалась в моих объятиях, горьковатые от местного чая губы нашли мои. По тыльной стороне ладони скользнула паутинка, щекотнула, я отмахнулся…
Это была не паутинка.
Пальцы сжали что-то похожее на волшебную сторожевую нить Нан. Только самой нити не было – лишь ощущение от нее, словно я держу в пальцах гудящий провод.
– Это еще что такое? – растерянно спросил я, подергав нить. Невещественное извивалось, пытаясь вырваться, я сжал покрепче.
Нан сдавленно охнула.
– Осторожно… дай сюда… – сказала прерывающимся шепотом. Я протянул, быстрые пальцы приняли нитку. Нан завозилась, что-то делала, тяжело дыша, тихонько зашипела сквозь зубы.
– Эта штука опасна? – запоздало сообразил я.
– Поисковое заклинание! – В ее голосе послышалась боль.
– Нан! – перепуганно вскричал я.
– Кусается, тварюшка!