Кровь мага
Шрифт:
Глубоко вздохнув, он позвал жену.
5. Почтительная дочь
Лакх
К югу от пустынь лежит обширный, густонаселенный край. Его жители называют себя лакхийцами – имя, происходящее от слова «лак», которое ныне означает в их языке «сто тысяч», однако раньше значило просто «много». Они – Те, Кого Много… И воистину это является правдой! В этом краю вы увидите все: добродетель и порок, любовь и ненависть, благочестие и деспотизм. Вы увидите как богатство и блеск, так и самую ужасающую нищету. Яркие ощущения, которые вы испытаете там, останутся с вами навсегда.
Аруна-Нагар, Баранази, Северный Лакх, континент Антиопия
Рами 1381 (сентинон 927 на Юросе)
10 месяцев до Лунного Прилива
На левом запястье у Рамиты Анкешаран был браслет из красной нити с вплетенными в него шипастыми семенами бычьего ореха – подарок Казима Макани в честь их помолвки. Тихо напевая, она жарила арахис на продажу. От солнца ее темную кожу и волнистые черные волосы защищал бледно-желтый платок-дупатта, достаточно тонкий для того, чтобы видеть сквозь него, что, однако, не мешало ему скрывать лицо девушки. Ее шаровары и блуза тоже были желтыми, хотя их осыпал пепел от костра. Ее ладони уже взялись мозолями от долгих лет ручного труда, а босые подошвы стали твердыми как камень. Рост девушки был меньше пяти футов – не низкий и не высокий по местным меркам. Напевая песню о любви, она думала о Казиме.
Стоя у прилавка, брат Рамиты Джай продавал их товар: травы, специи и жареные орехи, паан [3] и пирожки с семенами, которые мать испекла утром. Доход от торговли отца был непостоянным, потому именно продажа товаров на рынке позволяла им зарабатывать на повседневную жизнь. Их окружали тысячи человек: покупатели, продавцы, воры, наемные работники, солдаты и даже группка амтехских женщин в накидках-бекирах, так что они не замолкали ни на минуту. Джай тараторил без умолку, торгуясь за каждое зернышко:
3
Традиционная южноазиатская жвачка из семян арековой пальмы с известью, завернутых в листья бетеля; имеет стимулирующий эффект за счет содержащегося в семенах алкалоида ареколина.
– Здравствуйте, сахиб, хотите взглянуть? Смотреть можно совершенно бесплатно!
Продавцы все время переговаривались друг с другом. Рамита в данный момент ругалась с мальчишкой за соседним прилавком, который был недоволен дымом от ее костра; он уже один раз пытался потушить его.
Мимо нее все время проходили знакомые: женщины с детьми на руках; юноши, изображавшие, что ищут работу, хотя взаправду просто бездельничавшие. Все они спрашивали Рамиту, когда она выйдет замуж.
– Скоро! – отвечала она. – Отец пообещал, что начнет заниматься приготовлениями к свадьбе после Ай-Ида. Очень скоро!
Так обещал отец. Ей уже исполнилось шестнадцать, и Рамита сгорала от нетерпения. Казим был таким красивым и внимательным. Он наполнял ее жизнь смыслом. Они все время украдкой целовались, но девушке хотелось большего.
Она воздела глаза к небу, молясь, чтобы время ускорилось, однако вскоре ее внимание привлекло едва заметное движение.
– Эй! – крикнула Рамита на маленькую макаку-резуса, подкравшуюся к углу ее циновки. – Даже не смей!
Она махнула кулаком, тем не менее наглая маленькая тварь, обнажив зубы, схватила пригоршню арахиса и была такова. Молнией промчавшись по рынку, она запрыгнула на плечи к уличному артисту.
– Эй, держи свою мелкую воровку под контролем! – крикнула девушка ему. – Верни сейчас же! – заорала она вновь, увидев, как тот отбирает у мартышки орехи.
Однако артист лишь самодовольно ухмыльнулся и положил их себе в рот.
– Эй, сестренка, еще перцев чили! – позвал ее Джай, не оглядываясь. С ним одновременно говорила целая толпа старух. Подняв мешок, Рамита забросила его на тележку, служившую им прилавком. Боги, как же жарко! У них, по крайней мере, был навес. Температура повышалась, и вид торговавших с покрывал бедняков становился все более и более измученным.
– Рамита, – услышала она, и ее сердце подпрыгнуло.
Она увидела опершегося на тележку Казима, державшего в руках биту для игры в каликити. Казим сверкнул зубами, ослепительно-белыми на фоне короткой бородки и усов, придававших ему столь восхитительно-распутный вид.
От одного взгляда на него кожа девушки стала влажной, а в животе у нее все перевернулось.
– Казим.
Его глаза были темными, серо-черными, красивыми, как эбен. Он подбрасывал биту в руке.
– Я иду играть в эту лакхскую игру, которую вы так любите. Можешь одолжить мне своего брата?
Джай с надеждой посмотрел на Рамиту.
– Ну…
– Ты уже закончила готовить, – выпалил Джай. – Теперь тебе остается лишь торговать, пока товар не закончится. Уже почти время обеда. Гурия тебе поможет. – Гурия была сестрой Казима и ее лучшей подругой. – Прошу, сестренка…
Казим с надеждой улыбнулся, и Рамита не смогла им отказать.
– Ой, ну хорошо. Идите же, идите! – Хлопнув в ладоши, она посмотрела на лицо любимого. – Идите развлекайтесь. Мужчины со своими непонятными играми.
Впрочем, говоря это, Рамита хохотала.
Казим благодарно коснулся ее руки. От этого потаенного знака близости девушка запылала и взмокла одновременно. Казалось, сам воздух пел. Двое юношей побрели прочь.
– Только посмотри на них, – рассмеялась Гурия. – Мальчишки что, никогда не взрослеют? Даже твой отец любит махать этими дурацкими битами. Кстати, ты видела, как он уходил с Викашем Нурадином?
Гурия была выше Рамиты и более пухленькой. Некоторые мальчишки постарше плохо к ней относились из-за того, что она была чужестранкой, исповедовала амтехскую религию и имела больного отца, однако Казим яростно ее защищал, а дважды с ним не решался связываться никто. На Гурии была накидка-бекира, полностью скрывавшая ее тело.
– Почему мы, женщины амтехской веры, должны носить на себе эти нелепые душные палатки, в то время как вы, омалийки, можете ходить полуголыми, и никто вам ничего не скажет? – пожаловалась она, хотя сегодня ее капюшон был отведен назад, открывая чувственное лицо.
Она быстро обняла Рамиту, и обе обернулись к толпе покупателей. Пора было браться за дело.
Так они провели весь день, отправившись подремать, едва солнце начало припекать особенно сильно, а ряды покупателей поредели, и вернувшись, когда светило стало клониться к горизонту. Пришло время убирать товар, а Казим и Джай все еще не воротились. Беззлобно ругая их, девушки взялись складывать в тележку то, что не успели продать за день, и кухонную утварь. Грязная земля была усыпана мусором, а каждая стена на рынке, у которой ничего не стояло, – мокрой от мочи. Сгущались сумерки. Наступая на жеваный паан, девушки возвращались домой, катя тележку по остывающим улицам. Вокруг носились игравшие в догонялки дети. Мимо них проплелся запряженный в большую телегу старый верблюд; погонщик спал у него на спине. Солдаты выкрикивали им грубые предложения, в ответ на которые Гурия едко огрызалась. Догоравшие факелы наполняли переулки дымом. Рамита мысленно подсчитывала выручку за день: около шестидесяти рупалов – по меньшей мере, в три раза больше, чем обычно. Накануне фестивалей торговля всегда шла хорошо. Отец будет доволен. Возможно, он ушел, чтобы купить у Викаша подарки? Он всегда находил на рынке безделушки, которые их радовали, а торговаться так, как он, не умел никто.