Кровь моего монстра

Кент Рина

Закончив, я делаю паузу, пристально глядя на нее. Странно, что простая смена одежды может так сильно повлиять на то, как она выглядит.

После того, как я закапываю наши вещи, включая ее винтовку, в снег, я несу ее в свадебном стиле и отправляюсь в деревню. Она легкая, едва весомая в моих руках. Ее голова прислонена к моей груди, а ее безвольная окровавленная рука обвивает мою шею.

— Липовский, — зову я, пытаясь удержать ее в сознании.

— Александра... — шепчет она низким и ломким голосом.

Так это ее настоящее имя.

Александра.

Должен

сказать, я разочарован отсутствием усилий при выборе мужского имени. Мужчина, который толкает тележку, полную овощей, останавливается, увидев меня, его старое лицо морщится от удивления.

— Что это…что происходит? — Он говорит на очень местном диалекте, который я едва понимаю.

— Моя жена... — я смягчаю свой голос и придаю ему печаль, играя роль в совершенстве. — Ее подстрелил солдат. Пожалуйста, помогите нам.

10

САША

Кровь капает со всех сторон вокруг меня.

В тишине звук усиливается до ужасающей громкости.

Тьма расширяется настолько, насколько может видеть мое зрение. Туман конденсируется и плавно плывет, смешиваясь с кровью, текущий подо мной и надо мной. Капля горячей жидкости падает мне на щеку, затем следует еще одна, и еще...

Я осторожно поднимаю голову, несмотря на ощущение клаустрофобии, разрастающейся у меня в груди. В этой ситуации что-то не так, но это не мешает мне пытаться оценить, что происходит. И действительно, посреди дымной тьмы с неба свисают тела с выпученными глазами, языки гротескно свисают изо рта, а одежда пропитана кровью.

Я бы узнала каждое из этих лиц, даже когда буду старой, седой и лежать на смертном одре.

Моя семья.

Слезы наполняют мои глаза, и я вскакиваю, отчаянно пытаясь дотянуться и освободить их трупы, но сильный порыв ветра прерывает меня.

— Ты неудачница, Александра! — Раскатистые голоса доносится откуда-то сверху, как будто все они говорят одновременно.

— Провал.

— Ничего, кроме неприятностей.

— Тебя не должны были щадить.

— Почему ты живешь, а мы нет?

Они смешиваются, разминаются и превращаются в лужу ужасающих воплей. Их кровь пропитывает мою рубашку и прилипает к коже, векам и рту. Повсюду.

Я глотаю металлический привкус, почти захлебываясь кровью.

Я зажимаю уши руками и кричу.

Мои глаза резко открываются и сталкиваются со старым потолком. Оттуда не свисают тела, и никакая кровь не пропитывает меня. Моя концентрация слаба, и в голове пульсирует боль, но я сосредотачиваюсь на том, что меня окружает. Я лежу на кровати в маленькой комнате. Старинный камин, наполненный дровами, придает помещению винтажную, уютную атмосферу.

Что я здесь делаю?

Я ломаю голову над тем, что я сделала в последний раз, но все еще не могу понять, что именно.

Мы были на задании..

Черт. Миссия!

Я делаю выпад вперед, и боль пронзает верхнюю часть плеча. Срань господня.

Как

раз в тот момент, когда я думаю, что умру от обжигающего ожога, дверь открывается. Я прислоняюсь спиной к изголовью кровати, мои чувства обострены, и тянусь за своим ножом. Только на мне нет ботинок, и ... Неужели моя грудь только что подпрыгнула от моего движения?

Я смотрю вниз и... что за...? Я одета в хлопчатобумажную ночную рубашку на тонких бретельках и с глубоким V-образным вырезом, открывающим половину моей груди. От моей грудной повязки не осталось и следа.

Пожалуйста, скажи мне, что это продолжение моего кошмара.

— Ты наконец-то проснулась.

Я вздрагиваю от приветственного женского звука и поднимаю одеяло, чтобы прикрыться. Ко мне подходит пожилая женщина с добрым лицом и седыми волосами, собранными в пучок. Она держит поднос тонкими морщинистыми руками, на которых проглядывают голубые вены.

Мои глаза отслеживают каждое ее движение, одновременно обшаривая окрестности в поисках оружия, которое я могла бы использовать, чтобы сбежать. Она, кажется, не обращает внимания на мой режим повышенной готовности, продолжая свой безмятежный подход.

— Меня зовут Надя, и я медсестра, которая заботилась о тебе.

В ее словах чувствуется сильный акцент, что-то более сельское и отличное от городского акцента. Она похожа на деревенских жителей, к которым папа и мои дяди водили нас в гости летом. Надя останавливается у моей кровати, ставит свой поднос на тумбочку и плюет на мои попытки сопротивляться. Она легко вытаскивает мою здоровую руку из-под простыни и пристегивает к ней манжету для измерения артериального давления. Затем она сует мне под мышку градусник.

Выражение ее лица остается добрым на протяжении всего испытания, как у терпеливой матери, которая имеет дело с капризным ребенком.

— Тебе повезло, что жители деревни вовремя привели тебя к нашему дому. Мы с мужем, врач и медсестра на пенсии, но это не продлилось долго, как только ты появилась на нашем пороге – шутит она.

— Простите, — шепчу я, испытывая чувство вины за то, что нарушила их покой.

Надя просто игнорирует мою неуклюжую попытку извиниться.

— Нормальное кровяное давление, отлично. И вместо того, чтобы сожалеть, сосредоточься на том, чтобы стать лучше. Шрамы не очень хорошо смотрятся на юных леди — она достает термометр из моей подмышки и смотрит на него с деловитым спокойствием. — Ты все еще немного горячая, чем обычно. Я введу тебе еще одну дозу антибиотиков.

— Э-э, а мы можем этого не делать? Я уверена, что скоро все будет хорошо.

Она прищуривает глаза.

— Когда ты добралась до нашего порога, ты умирала. Мы с мужем прошли через все трудности не для того, чтобы спасти тебя, чтобы теперь у тебя были осложнения. Кроме того, неужели ты всерьез боишься укола, когда в тебя стреляли?

Мои плечи горбятся. Это иррациональный страх, который я пытаюсь преодолеть, но он просто не проходит. И да, я действительно предпочитаю огнестрельное ранение игле.